Младший сын Робин Гуда
Шрифт:
— Малика! Свет мой! Любовь моя! — шептал Дик, опускаясь на колени. — Я люблю тебя, Малика. И я буду ждать тебя столько, сколько ты захочешь, даже если воссоединиться мы сможем только на небесах, у престола Господня! И никакой другой девушки в моей жизни не будет! И, клянусь тебе, я не посылал Робина! У меня и в мыслях не было такого! Я бы скорее действительно умер, чем причинил бы тебе хоть малейшее огорчение!
— Не говори так, Дик! Я бы не пережила твоей смерти! Взгляни, — Малика вынула из поясной сумочки пузырек темного стекла, — здесь яд, очень сильный и быстродействующий. Я собиралась выпить его, чтобы умереть у тебя на груди, любимый! Я не могу жить без тебя… Пусть даже это значило бы, что я должна покинуть учителя…
— О, Малика!
Маленький Робин поспешил ретироваться. Во-первых, чтобы не мешать им признаваться другу в любви. Во-вторых, чтобы оттянуть неприятный миг возмездия за содеянное.
…А, что ни говори, план ведь удался! И осчастливленный Дик теперь наверняка уж позабудет об уходе в монастырь! И, возможно, поможет устроить счастье Мэри.
Теперь Маленький Робин должен позаботиться о сестре!
Глава 6. Беда не приходит одна
У него даже был план!
Хороший план — как вывести на чистую воду Элевтера фрон де Марча и как помочь Брайану де Менетрие завоевать расположение Робин Гуда. Маленький Робин заручился поддержкой Дика, теперь — такого счастливого и полного радужных надежд. Но хитроумному плану не дано было воплотиться, потому что произошло несчастье. И события вышли из-под контроля Маленького Робина. А барон фрон де Марч сам собой разоблачился и вывелся на чистую воду. Но лучше бы он этого не делал, всем было бы спокойнее… И уж наверняка хитроумный план, придуманный Маленьким Робином был куда как менее разрушителен!
Итак, произошло несчастье.
Умер настоятель Ноттингемского аббатства, добрейший, милейший и праведнейший отец Бенджамен. Он был уже стар, он давно хворал и в последние месяцы даже не вставал с постели и все время мерз, несмотря на то, что стояло непривычно жаркое лето… Но разум отца Бенджамена оставался так же остр и светел, как клинок, только что вышедший из рук мастера. Разум возвышался над дряхлым, умирающим телом. Отец Бенджамен понимал, что умирает, и позаботился обо всем, о чем считал нужным позаботиться. Например, назвал имя своего преемника — молодого, деятельного и благочестивого брата Мартина. И заранее, не дожидаясь, когда за ним самим придет смерть, отослал брата Мартина в Рим за благословением Папы Римского.
Дело в том, что на место настоятеля Ноттингемского аббатства был еще и другой претендент — престарелый отец Никодим. Человек не столько истинно верующий, сколько суеверный. Не столько искренне праведный, сколько просто жестокий… Он давно мечтал о власти. Отец Бенджамен не имел полномочий на изгнание отца Никодима из монастыря — в конце концов, явных преступлений против человечности отец Никодим пока еще не совершал! Но мудрый настоятель ясно понимал сущность этого человека. И истинные причины, приведшие его к служению Богу. Отец Бенджамен считал своим долгом ограждать от отца Никодима паству и младших братьев своих во Христе. А так же — не допускать даже самой возможности того, чтобы отец Никодим реализовал свои мечты о власти.
Об инквизиции в те времена еще не знали. Но если бы знали — отец Никодим был бы одним из самых жестоких инквизиторов. Отец Никодим ненавидел аббата Бенджамена. Его свободомыслие и любовь к наукам считал ересью. Его доброту — преступным попустительством греху. Если бы отец Никодим встал во главе аббатства — не только монахи, верные аббату Бенджамену, но и все люди в обширных землях, примыкающих к аббатству Ноттингемскому, оказались бы в опасности! И, что еще хуже — многие вельможи, мечтавшие заручиться поддержкой церкви для своих неправедных и бесчеловечных деяний, так же ненавидели доброго и справедливого аббата Бенджамена и весьма, весьма симпатизировали отцу Никодиму.
Вот почему отец Бенджамен настоял на том, чтобы брат Мартин и несколько других молодых и здоровых братьев, данных ему в сопровождение, выехали как можно скорее: Рим — далеко, дорога — через всю Англию, затем — по морям, и сколько еще трудностей и опасностей по дороге подстерегает — не сочтешь! Но самая худшая опасность — здесь оставаться… Потому что дожить до возвращения брата Мартина отец Бенджамен не надеялся. А у отца Никодима и в самом аббатстве были сторонники.
Отец Бенджамен уговаривал своего племянника — брата Адаларда — также присоединиться к делегации, отправляющейся в Рим. За жизнь племянника он боялся больше всего… Но брат Адалард отказался ехать. Во-первых, он любил своего дядю и собирался оставаться с ним до конца. Во-вторых, он был очень привязан к Астрологу и втайне любил Малику, и боялся покидать их ввиду грядущих перемен.
За судьбу Астролога отец Бенджамен также беспокоился… Но гораздо меньше, чем за судьбу своего племянника. Ведь Астролог живет вне монастыря. Домик его принадлежит лично отцу Бенджамену, и дарственная уже оформлена, так что лишить крова никто их с Маликой не может. А то, что Астролог — чужеземец и вдобавок ученый… Так он здесь уже семь лет живет, все его знают — знают, что он безопасен, что он хороший человек, хоть и сарацин… В общем, будущее старого друга и его воспитанницы не вызывало тревоги у умирающего аббата.
Как выяснилось, зря.
Итак, отец Бенджамен умер. Его отпели, похоронили и оплакали. На похороны прибыли знатные рыцари и землевладельцы со всей округи. Все они знали и чтили отца Бенджамена. Хотя кое-кто из них втайне его недолюбливал. Но сейчас был неподходящий момент для выявления своих истинных чувств.
Из почтения к Ноттингемскому аббатству, из почтения к смерти или из нежелания вызвать пересуды соседей, на похороны прибыли даже те, кто покойного аббата открыто ненавидел.
Семья Робина Гуда отца Бенджамена любила и горевала совершенно искренно.
На похороны, правда, поехали только старшие: сам хозяин с супругой, Дик и Мэри. Мэри ужасала сама мысль о том, что во время службы ей придется стоять рядом с ненавистным женихом… Но она надеялась увидеть там шерифа Ноттингемского и перекинуться с ним если не словом, то хотя бы нежным взглядом.
…Потом и Дик, и Мэри, и их родители вспомнили, что стоявший рядом с ними Элевтер фрон де Марч выглядил каким-то взволнованным. Он то бледнел, то краснел. Глаза горели. Он то погружался в глубокую задумчивость, то приходил в возбуждение, уместное скорее на охоте, нежели на похоронах. На вопросы отвечал невпопад, ушел с торжественной службы до неприличия рано. В общем, странно вел себя в тот день барон Элевтер фрон де Марч. Но — вспомнили они об этом только потом.