Мне бы в небо
Шрифт:
Капитан выдохнул и продолжил, стараясь сдержать гнев, рвущийся наружу:
– Завтра воскресенье – канцелярия закрыта. Весь день отсидитесь в комнатах. И только попробуйте выйти. Лично шеи посворачиваю. А в понедельник сразу перед зарядкой жду вас в своем кабинете с собранными вещами. Заберете документы и свалите. И лучше бы вам держать язык за зубами. А теперь, вон отсюда.
– Ты пожалеешь об этом, Райт, – Винсент все не мог успокоиться, пытаясь запугать капитана и бросая ненавидящие взгляды на всхлипывающую на полу Жизель.
– Я пожалел, когда пошел на поводу у твоего отца и принял тебя и твою шайку на обучение вместо действительно достойных парней, которые жаждали получить это место. А о сегодняшнем решении – точно нет.
Винсент открыл было рот, собираясь сказать что-то еще, но Александр опередил его, поднимая руку в останавливающем жесте:
– Еще одно слово, и я размозжу твой череп об кафель. Мое терпение и так уже на грани. Я сказал, вон отсюда!
И не скрывая страха, все трое выскочили из душевой быстрее, чем капитан успел моргнуть, только стекло в захлопнувшейся за ними двери еще долго звенело.
Александр снял свою серую рубашку, оставаясь в одной футболке, и осторожно приблизился к сжавшейся на полу Жизель, как будто боялся напугать ее еще больше.
– Эй, Фостер, – его голос звучал мягко, успокаивающе. Капитан присел на корточки и накинул свою рубашку девушке на плечи, едва ощутимо трогая ее за руку и облегченно выдыхая, когда Жизель не отшатнулась. – Все нормально? Они не..?
– Нет… – девушка дрожала и всхлипывала все чаще. – Не успели…
Тонкие пальцы нервно сжимали мужскую рубашку на груди, а Жизель вдруг, затихнув, начала раскачиваться вперед назад.
– Эм… это что, истерика, да?
Девушка только уткнулась лицом в колени, глубоко и часто дыша.
Ему было абсолютно непривычно видеть ее такой. Напуганной, раздавленной. Обычно она отвечала с улыбкой на все нападки, либо стискивала зубы, пытаясь сдержать эмоции. А сейчас… Они как будто сломали ее.
– Так, а ну, девочка, пойдем отсюда, – капитан подхватил ее на руки и поднялся, но Жизель, кажется, даже не заметила этого, смотря пустым взглядом куда-то впереди себя. А он поразился тому, какой легкой и невесомой она была.
Александр направился к выходу и уже было собирался отнести Жизель в ее комнату, но вдруг резко остановился и задумался. Было опасно оставлять ее сейчас без присмотра. Он боялся, что после всего этого, оставшись одна, она может что-нибудь с собой сделать. К тому же, он не исключал того, что Винсент и его друзья, движимые жаждой мести и злостью, пренебрегут его приказом и вернутся за ней.
Вариант с медсанчастью тоже отпадал. Во-первых, там давно уже все спали, а будить врача без острой необходимости он не хотел. Во-вторых, это привело бы ко множеству вопросов и обязательному расследованию, а Жизель просила, чтобы об этом никто не узнал.
– Черт. Ладно.
Толкнув ногой дверь, капитан вышел из душевой. Постоянно оглядываясь, он быстро дошел по слабо освещенным коридорам до своей квартиры-студии в другом конце крыла. Кое-как открыв дверь, занес девушку внутрь и усадил на кровать.
– Сегодня останешься у меня, – вернувшись обратно к двери, он тут же защелкнул замок, включил неяркую кухонную подсветку и обернулся. – Здесь тебя никто не тронет. А завтра что-нибудь придумаем.
Жизель ничего не ответила, все так же глядя в пустоту. Капитан присел на корточки перед ней и всмотрелся в ее лицо. Стеклянные глаза, покрасневший нос, на щеках высохшие дорожки слез, из уголка искусанных губ тонкой струйкой стекает кровь.
Александр осторожно сжал пальцами ее подбородок и слегка развернул голову в сторону к свету, осматривая покрасневшую скулу с небольшими ссадинами. Такой след оставляет ладонь с кольцом на одном из пальцев, уж он-то точно это знал. Значит, Гарет.
Скрипнув зубами, он резко поднялся, стараясь сдержать очередную вспышку гнева, порылся в одном из кухонных шкафчиков и снова вернулся к кровати с небольшим флаконом и тканевой салфеткой.
Опустившись перед Жизель на колени, парень смочил салфетку антисептиком и аккуратно приложил ее к разбитой губе. Девушка зашипела от боли и дернулась, с удивлением смотря на Александра.
– О, пришла в себя, – его голос звучал чересчур бодро и слегка насмешливо. – Я уж думал, все, пора звонить психиатру.
Капитан снова прошелся салфеткой по ее губе, стирая кровь. Жизель настороженно следила за его действиями одним взглядом и как будто даже не дышала. Но в следующее мгновение ее плечи опустились, и она тихо выдохнула:
– Спасибо…
Парень замер, а потом, отвернувшись и взяв с кровати флакон, налил еще немного антисептика на другую сторону салфетки и промокнул ей ссадины на скуле.
– Сэр, могу я… – когда он закончил, произнесла Жизель слегка дрожащим робким голосом и поежилась, плотнее запахивая огромную серую рубашку из грубой ткани. – Воспользоваться душем? Пожалуйста…
Она чувствовала себя грязной, запачканной и хотела смыть с себя ощущения этих отвратительных рук на коже так сильно, что даже не отдавала себе отчет, как странно звучит ее просьба.
– Да. Ванная там, – капитан поднялся на ноги и махнул рукой на дверь в другом конце большой комнаты, которая одновременно являлась и спальней и гостиной с небольшой встроенной кухней.
Стоя под холодными струями воды, Жизель остервенело терла себя ладонями. Желание снять с себя кожу не покинуло ее даже через пятнадцать минут, когда ее руки и ноги были уже красными. В дверь глухо постучали, и девушка вздрогнула, прижимая руку груди, где с сумасшедшей скоростью билось ее сердце.
– Эй, Фостер, ты там живая?
– Д-да… Да, я сейчас.
Жизель выдавила на ладонь мужской гель для душа, запах которого удивительным образом подействовал на нее успокаивающе, быстро намылилась и, смыв пену, выключила воду.