Мне давно хотелось убить
Шрифт:
Его приятель, Кириллов, внешне более холеный мужчина, дернул его за рукав: мол, болтаешь лишнее. И Трубников замолчал, вспомнив, очевидно, что Литвинец все же пропала и если вдруг выяснится, что ее убили, то его слова тем же Шубиным могут быть восприняты уже иначе, чем признание в легкомыслии…
– Может, ее видели с кем? Я имею в виду не Ерохина, конечно, а кого-нибудь чужого, не местного, – продолжал расспрашивать Игорь, устремив глаза вперед, на дорогу, едва заметную в густом молочном тумане, от чего создавалось впечатление, словно они, все четверо, мчатся по небу, разгоняя облака.
– Видели, –
– А как он выглядит: молодой или старый?
– Старыми она не интересовалась. Молодой мужчина, прилично одетый, похож на артиста…
– Вот даже как? – удивилась Юля, внимательно прислушивавшаяся к разговору. – А почему именно на артиста?
– Не знаю, – вздохнул Кириллов. – На нем плащ был почти белый, длинный…
– А я его видел в куртке светлой или ветровке… – сказал Трубников.
– А ваши дочери в те дни, когда вы видели этого человека, где были: в М. или в городе, в институте?
– Моя-то в училище швейном учится, не в институте.
Так вот, ее дома точно не было, это я хорошо помню, иначе она бы увидела этого парня на дискотеке.
– И моей тоже не было, – дрогнувшим голосом проговорил Кириллов, – Дина в город поехала, как раз после выходных…
– А у Дины был парень, приятель в М.?
– Был, он и сейчас есть. Да только он ни при чем, он хороший парень, Дима, он любил Динку… Подозревать его – все равно что меня или нашу мать…
– Предлагаю начать с Димы, – сказала Юля, мысленно прикидывая план действий и постепенно втягиваясь в новое дело. Это было довольно сложно, поскольку голова еще была забита Жанной, ее проблемами и теми странностями, которые происходили с ней в последнее время. – Мы, кажется, подъезжаем…
Машина ворвалась в новую плотную полосу тумана; по обеим сторонам дороги белели роскошные, просто-таки сказочные пейзажи – заиндевевшие деревья, округлые редкие кусты с голубыми тенями на ровном туманно-белом снегу и небо, словно отражение земного великолепия. Показались заваленные снегом особняки, затем целые улицы частных домишек, потянулись деревянные заборы…
Игорь развез своих клиентов по домам, договорившись встретиться с ними вечером, записал номера их телефонов, и они с Юлей поехали к Диме Ангелову.
Было семь утра, он наверняка должен был находиться дома.
Двухэтажный старый дом, загаженный кошками подъезд, обшарпанная деревянная дверь грязно-желтого цвета.
Шубин позвонил.
– Слушай, как можно жить в таком свинарнике? Кажется, что все м-ские кошки собираются здесь, чтобы справить нужду… А стены, ты только посмотри на эти стены! Словно они побывали под артобстрелом. Что-то тихо, может, его нет дома? Я даже не спросил, с кем он живет. Скорее всего с родителями. Тес… Кажется, кто-то идет…
Послышался звон ключей, затем голос:
– Кто там?
– Мы к Дмитрию Ангелову, откройте, пожалуйста.
Это из милиции…
Стало совсем тихо.
– Кажется, нас не хотят пускать.
И тут дверь распахнулась, и они увидели высокого черноволосого парня в спортивных штанах, пузырящихся на коленях, и черном тонком свитере. Он смотрел на незнакомцев, которые потревожили его, с вызовом и одновременно болью. С первого взгляда Юля поняла, что видит перед собой психически травмированного человека: слишком бледным было его лицо, слишком бегающим взгляд, слишком обреченной даже сама поза…
– Это вы – Дима Ангелов?
– Я. Проходите. – И он, не глядя на посетителей, впустил их в свою квартирку.
Крохотная, захламленная, она выдавала Диму с головой. Здесь были книги, огромное количество книг, явно списанных из местной библиотеки, поскольку даже беглого взгляда Юле хватило на то, чтобы определить, насколько подборка бессистемна, случайна. Ветхие книжонки научно-популярной литературы здесь соседствовали со старинными французскими романами Шарля Нодье и Вилье де Лиль Адана, а физико-математические сборники задач лежали поверх стопки филологических учебников Розенталя. Романы Жозефины Тэй и Дэвида Вейса с его знаменитым романом «Убийство Моцарта» были разложены на письменном столе подле юридических книг типа «Адвокатуры», «Сто лет криминалистики» и «Справочника следователя». Судя по всему, именно эти последние книги и являлись на данном этапе его жизни НАСТОЛЬНЫМИ в прямом смысле.
ОН БОЯЛСЯ. Страх сквозил во всем, начиная с его походки, опущенных плеч и видимой дрожи в руках. Хотя внешне Дима был симпатичным парнем.
Шубин представился, затем представил Юлю.
– Понимаешь, мы должны найти того, кто виноват в том, что девушки исчезли… Ты ведь знаешь, о ком идет речь?
– Знаю. – Он предложил им сесть на низкий продавленный диван, застеленный старым вытертым красным ковром, а сам сел напротив, на жесткий венский стул. – Вы ведь ко мне пришли из-за Динки? Но я не знаю, где она. Я и в милиции это же сказал. Она уехала в город и не вернулась, а я все это время жил здесь. Я учусь в техникуме, у меня есть алиби…
Он по-прежнему не смотрел на них. Не хотел или НЕ МОГ.
– Вы из частного детективного агентства… Вас нанял ее отец?
– Когда ты последний раз видел Дину?
– Восьмого ноября. Девятого она уже уехала. Она же учится в городе, в пединституте. На втором курсе. Вернее, училась…
– Дима, а вы не знаете, с кем она там жила в общежитии или на квартире? Она вам ничего не рассказывала?
– Рассказывала про какую-то Люду, они вместе снимали флигель в частном доме, я сам в город ездил, искал эту Люду, но не нашел… Да только она ни при чем. Что она могла ей сделать? Разве что познакомить с кем… Но только ничего вы не найдете. В городе вон сколько людей живет, не верю я, что вы сумеете найти убийцу….
Юля с Шубиным переглянулись.
– Ты сказал про убийцу, а откуда тебе известно, что ее убили?
– Если б была жива – давно объявилась бы.
И снова не посмотрел им в глаза, а в пол, словно на нем что-то написано.
– Ну что ж, Юля, пойдем. Видно, не по адресу мы пришли… – Шубин неожиданно для всех встал и быстрым шагом направился к двери. – Пойдем, у нас с тобой и так много дел, Трубникова надо навестить…
«Он что-то придумал», – поняла Юля и тоже направилась в прихожую. Но перед тем как уйти, повернулась к просто ошалевшему от такой поспешности гостей Диме, который наверняка настроился на долгую и нудную, тяжелую для него беседу про Дину, и задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке: