Мне давно хотелось убить
Шрифт:
– Ты что, издеваешься? Мы же идем как бог на душу положит… Я только одного не могу понять, кто прорыл этот подземный ход и какую при этом преследовал цель?
– Думаю, что мы этого никогда не узнаем. Стоп… – Крымов поднял лампу и посветил на преградившую путь серую бетонную стену:
– Вот это да! Гляди-ка, ход-то замурован!
…Исходив несколько километров и потеряв счет времени и обрывок последней нити, они уже в третий раз пришли к бетонному ограждению. И все стены были разными, отличаясь друг от друга какими-то на первый взгляд незначительными приметами.
– Пошли дальше,
– Кроме голода, холода и ощущения бесполезности нашей подземной прогулки – ничего, а что?
– А то, что грибами пахнет. Или плесенью, не пойму я что-то…
Керосин в первой лампе кончился, они зажгли фитиль второй. Свернули за поворот и увидели слабый свет.
Точнее, светящийся прямоугольник, словно сам источник света находился за узкой дверью. Пройдя еще около пятнадцати метров, они увидели приоткрытую дверь, из-за которой струился голубоватый свет.
Крымов первым перешагнул символический порог, состоящий из укрепленной между стенами доски, и оказался в нескольких шагах от длинного ряда деревянных ящиков с землей, в которых росли шампиньоны.
– Ты видел? – Он ошалело рассматривал теплицу, в которой было достаточно тепло, а над головой простирался прозрачный потолок из толстого стекла, обрамленного металлическими рамами. Где-то высоко над землей светило скупое, бледное солнце. Но этого света было вполне достаточно для грибов. – Это кто же такой ушлый? Нет, Шубин, что ни говори, а русский мужик нигде не пропадет… И только ленивый не сумеет обмануть соседа. Уверен, что Надя здесь не была. Человек, который построил все это, НОРМАЛЬНЫЙ. Он любит деньги и делает их своим трудом. У него нет времени на мерзость, которой занимается тот, кто знает ДРУГОЙ ВЫХОД ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ… Думаю, что здесь мы только зря потратим время…
– А я думаю, что нам надо хотя бы согреться, тем более что хозяин теплицы мог бы нам помочь разыскать другие "входы и выходы. Уж кто-кто, а он наверняка в курсе… Заодно позвоним, если у него есть телефон, в больницу и справимся о Щукиной, узнаем, не пришла ли она в себя…
Они прошли всю теплицу и, минуя крутую лестницу, поднялись на подворье. Оглянувшись, Шубин, увидев уже знакомый ему дом, покачал головой:
– Ну, Ерохин дает! А я все думал, откуда у него грибы. И ведь молчал все это время, представляешь?
– Ты, я смотрю, так спокойно отзываешься о своем дружке, словно и не допускаешь мысли о том, что он может быть причастен к этим убийствам… Открой, вернее, разуй глаза, Игорек! Я не могу, конечно, утверждать, что это именно он, твой Ерохин, убил всех девушек, но посмотри, что получается… Он тебя вызвал, он обещал тебе заплатить за работу, он привел к тебе родителей девушек, он тебя поил-кормил у себя дома, пока ты вел следствие здесь, в М., и он же, выходит, был в курсе твоих дел, он знал каждый твой шаг, а потому мог с легкостью направлять тебя по ложному пути.
– Но зачем ему было вообще вызывать меня и показывать вещи Литвинец? Ты что, думаешь, что он меня держит за идиота, который ни за что не догадается, кто убийца? Ты, Крымов, явно передергиваешь. Я понимаю, конечно, что тобой движет скорее интуиция, чем здравый смысл, и ты пытаешься найти убийцу из числа тех, на кого меньше всего можно было подумать, но Ерохину, в случае если бы он был убийцей, все-таки проще всего было бы затаиться и не высовывать носа, тем более что местная милиция уже давно махнула на это дело рукой…
Они разговаривали, стоя возле крыльца, и не могли не заметить множество следов, ведущих к калитке. И хотя следы уже успели покрыться тонким слоем снега, который продолжал медленно падать на землю, все же нетрудно было определить, что эти следы принадлежали двум мужчинам и одной женщине.
– А я и не знал, что у Ерохина есть женщина, – сказал Шубин, разглядывая маленький след от явно женского ботинка или сапога.
И тут его бросило в жар. Он повернул голову и посмотрел на Крымова совершенно безумным взглядом.
– Ты хочешь сказать, что тебе этот след знаком?
– Мне? Знаком? Да точно такие же следы остались тогда на ЕГО ЖЕ КРЫЛЬЦЕ там, в городе… Этого не может быть, не может быть…
Игорь несколько раз повторил эту фразу и взбежал на крыльцо. Хотел было открыть дверь, но она оказалась запертой на несколько замков.
– Да уж, было бы глупо предполагать, что такой хозяйственный мужик, как Ерохин, станет оставлять двери своего дома открытыми. Но, с другой стороны, если людей было трое и, смотри, следы ведут к калитке… – Шубин бросился в ту же сторону и остановился, как если бы налетел на невидимое препятствие, – значит, ОНИ уехали на снегоходе… Но троим там не уместиться… Правильно, подойди-ка сюда. Женя, видишь? Видишь, как исполосована дорога следами от снегохода? Думаю, что сначала на снегоходе уехали два человека, потом один вернулся и забрал третьего…
– Игорь, ты только не волнуйся… – Крымов подошел к Шубину сзади и положил руку ему на плечо. – Ты мог ошибиться, и этот маленький след может принадлежать любой другой женщине…
– Нет! Это ее следы! Я же знаю, я же помню рисунок ее подошвы! У нее хорошие ботинки… Понимаешь, не каждая местная женщина может позволить себе такую дорогую обувь… Видишь, крохотная снежинка? Этот узор невозможно спутать ни с каким другим… Постой-ка!
Мне только показалось, или я действительно видел эти же следы возле сарая…
Он вернулся во двор и по следу ботинок с узором снежинки на подошве пошел к сараю и открыл его. Первое, что он увидел, была гора мяса, прикрытая бурой от крови тряпкой. Шубина словно ударило током – в сознании замелькали картинки: обрубки женских ног, засунутые в резиновые сапоги; Чайкин, копошащийся во внутренностях трупа…
Он сорвал тряпку и шумно выдохнул – это была гора свинины.
– Игорек, я же тебе говорю – успокойся.
– Смотри, видишь, окно разбито… – Шубин подошел, осторожно наступая на осколки, к окну и выглянул наружу. – Она пыталась убежать… Ты и сейчас будешь меня успокаивать? Разве ты не видишь, что она ПЫТАЛАСЬ сбежать, она шла, проваливаясь по уши в снег, но они перехватили ее… А потом она уже не шла своими ногами… Ее понесли. Крымов, зачем обманывать себя? Пожалуй, ты был прав…