Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!
Шрифт:
— Не думай, что я сдался. Я остаюсь в игре и намерен довести до конца то, что начал двадцать лет назад, — предупредил Ринат.
Они не стали далеко отходить от пещеры. Не сговариваясь, устроили привал возле двух валунов, которые должны были сыграть роль топчанов.
Ринат собрал немного хвороста и разжёг костёр. Им обоим нравилось смотреть, как пляшут языки пламени, и думать о своём.
Ринату вспомнился тот день, когда они познакомились с Жюлем. Лил сильный дождь с градом, раскаты грома сотрясали горы. Казалось, всякая живая душа спряталась и затаилась, чтобы переждать грозу, но именно в такую
Ринат негодовал, почему дозорные пропустили чужака. Но позже понял, что дозорным Жюль был не по зубам. Он может даже проскользнуть между дождинками, оставшись сухим в грозу, тем более ему ничего не стоит незамеченным пробраться мимо сторожевых постов.
Жюль предложил Ринату партию в нарды. В точности так же, как и в свой последний визит. Они кидали кости, двигали фишки, и между делом Жюль рассказывал свою историю.
— Дар и проклятие — это две стороны одной медали. Они всегда идут рука об руку, — с этой фразы начал он разговор. — И чем сильнее дар, тем страшнее проклятие. Хотя к чему я это говорю? Тебе ли не знать?
Жюль рассказал, что ещё в юности обнаружил у себя сильный артефакторский дар. Но в ту пору даже подумать не мог, насколько мощным и неординарным окажется его талант. Он начал с простого, но с каждым разом его творения оказывались всё более могущественными артефактами. Он не боялся работать с тонкими материями — такими как пространство, время, желания и страсти. У него вышло сделать артефакт, который может переместить туда, где его обладатель больше всего хочет оказаться. В тот момент Жюль считал, что это вершина его мастерства, лучшее, что он создал и когда-либо создаст. Но он ошибался. Однажды ему удалось сотворить нечто гораздо более могущественное и страшное. Жюль решил подчинить себе ещё одну тонкую материю — судьбу. Он сделал артефакт, который читает людские доли.
— Это была моя роковая ошибка, — признался Жюль. — Человеку нельзя знать, что предначертано. Это не сделает его счастливым.
Он рассказал, что завершил работу над артефактом как раз в тот момент, когда к нему пришла в гости сестра с мужем и крошкой-дочерью. Артефакт сработал — Жюль невольно увидел их судьбу и ужаснулся. Трагическое событие ждало их всех впереди.
С тех пор он не находил себе покоя. Существует ли что-то более мучительное, чем знать, что должно случиться нечто непоправимое, но быть не в состоянии предотвратить. Его артефакт только считывал судьбы, но, увы, повлиять на них не мог. Как известно, ни одна магия не в силах изменить то, что предначертано.
Однако Жюль не терял надежду. Он искал такого мага, кто сумел бы ему помочь.
— Судьбу не перепишешь, — возразил ему Ринат. — Судьба — то кружево, в котором выпусти одну лишь нить, и оно рассыплется.
Нельзя вмешиваться в долю. Каждое вмешательство делает её только хуже.
Жюль знал это правило, но всё равно не хотел сдаваться. Надеялся, что можно спасти хотя бы его племянницу. У неё необычайно сильный дар. Он считал, что его уникальная девочка вполне может выдержать магию вмешательства в её судьбу.
Жюль рассказал, что какое-то время питал надежду на дамарийскую магию. Ему хотелось верить, что их варварский огненный ритуал способен изменить судьбу того, кто его прошёл. И как бы это ни было ужасно, но ради спасения
— Осталась одна надежда, — закончил свой рассказ Жюль, — на Атайскую магию.
Ринат проиграл ту партию в нарды. Проиграл, потому что его голова была занята мыслями, стоит ли вступить в опасную игру с судьбой, о которой просит Жюль. Ринат сомневался, но у него были в этой игре свои интересы, поэтому решил рискнуть.
— Я знаю способ изменить её судьбу. Атайская магия на такое способна.
Яна лежала на топчане, а казалось, что парит в воздухе. Глубокое спокойствие и безмятежность — вот что она ощущала уже около получаса, после того, как её отпустил ритуальный огонь. Она давно-давно уже не испытывала такого умиротворения и гармонии, такого чувства, будто всё хорошо и теперь всегда будет так. Её ничего не волновало и не тревожило. Время остановилось и в этом безвременье существовало только полнейшее блаженство небытия.
Её глаза были закрыты, но она чувствовала, что рядом с ней на топчане сидит Моррис. Она ощущала лёгкое поглаживание его ладони по голове и плечам. И только он единственный нарушал гармонию, в том смысле, что блаженство небытия делало её равнодушной ко всему миру, но Моррис имел для неё значение. И только ради него она готова была открыть глаза и расстаться с той негой, что владела её телом.
— Расскажи, как всё прошло, — спросил он, когда заметил её расфокусированный взгляд на себе.
Это было ужасно.
— Ничего особенного, — сказала Яна невозмутимо. — Не понимаю, почему дамарийцы так орут, когда заходят в пламя.
— Ты тоже кричала, — ласково улыбнулся Моррис.
— Что?! Нет, — возмутилась Яна. А потом, вздохнув, переспросила: — Кричала, да?
Трудно описать словами, что чувствуешь, когда попадаешь в ритуальный огонь. Это так страшно, будто подходишь к краю бездонной пропасти и срываешься вниз. Яна видела ад. Настоящий ад. Жуткие крики и стоны. И хотелось перекричать их, лишь бы не слышать.
Если демон питается страхами, то сегодня он насытился до отвала. Такого ужаса, как в ритуальном огне, Яна никогда не испытывала. И, честно говоря, не очень хотелось снова пережить что-то подобное.
— Ты кричала так пронзительно, что я не выдержал и помчался вытащить тебя из ритуального огня.
— Правда?
Дамарийцы не позволяют заходить в ритуальный огонь тем, у кого нет дамарийской сущности, ибо неизвестно, что пламя может сделать с ними. Моррис сильно рисковал.
— Это же полное безумие!