Мнемоскан
Шрифт:
— Что?
Она несколько секунд молчала.
— Я… я была вдовой не так долго — всего два года — Но Райан… у Райана был альцгеймер. Он не мог… — Она запнулась. — Прошло столько времени.
— Подозреваю, что это как ездить на велосипеде.
— Думаешь?
Я закрыл глаза и слушал голос Карен, который, я должен признать, был тёплым и живым и очень человеческим.
— Это ничего, — сказала она, прижимаясь ко мне. — Времени у нас хоть отбавляй.
— Точно. — Я улыбнулся.
И Карен тоже улыбнулась мне своей идеально симметричной улыбкой. Она снимала роскошный двухкомнатный номер. Мы перешли в спальню и там…
Чёрт, это оказалось совершенно лишено сексуальности. Я хотел, чтобы это было сексуально, но получилось лишь трение пластика о тефлон, кремниевые микросхемы и синтетическая смазка.
С другой стороны, Карен, похоже, это нравилось. Я знал старый анекдот о том, что если есть вишнёвое мороженое каждый день, а потом вдруг перестать, то тебе по-настоящему захочется вишнёвого мороженого. Да, после нескольких лет, полагаю, и вишнёвое мороженое покажется вкусным…
В конце концов Карен кончила — если в данной ситуации применим этот термин. Она прикрыла свои стеклянные глаза пластиковыми веками и издала несколько раз от раза более резких и более гортанных звуков, в то время как её механическое тело стало даже более жёстким, чем раньше.
В это время и я почувствовал себя где-то на грани оргазма; я всегда ощущаю возбуждение, когда кто-то испытывает оргазм благодаря мне. Но не было всплеска, пика, максимума, и возбуждение быстро прошло. Когда я вышел из неё, мой протезный член был по-прежнему напряжён.
— Привет, незнакомец, — тихо сказала Карен, глядя мне в глаза.
— Привет, — ответил я. И улыбнулся, сомневаясь, что на искусственном лице будет просто отличить искреннюю улыбку от вымученной.
— Это было… — сказала она и замолчала, подыскивая слово. — Это было хорошо.
— Правда?
Она кивнула.
— Я никогда не кончала во время акта. Мне нужно было… гмм, в общем, сам понимаешь. — Она довольно усмехнулась. — Должно быть, в отделе телесного конструирования в «Иммортекс» и женщины работают.
Я был рад за неё. Но я также знал, что старинная пословица права. Секс делается не между ног, а между ушей.
— А тебе как? — спросила Карен. — Тебе понравилось?
— Это было… — я замолчал. — Э-э… думаю, к этому надо привыкнуть.
15
Мы с Карен проговорили несколько часов. Она слушала с таким вниманием и сочувствием, что я обнаружил, что рассказываю ей вещи, которые в жизни никому не рассказывал. Я даже рассказал ей о том, как поругался с отцом, и как он потерял сознание у меня на глазах.
Но разговаривать можно лишь до тех пор, пока, пусть временно, не закончатся темы для разговоров, так что сейчас мы просто расслаблялись, лёжа в постели в номере Карен в «Фэйрмон-Ройал-Йорк-отеле». Карен читала книгу — настоящий бумажный том в переплёте — а я пялился в потолок. Мне, однако, не было скучно. Мне нравилось смотреть в потолок, в его белое пустое пространство.
Карен, должно быть, испытывала совсем другие эмоции, когда в начале своей карьеры смотрела на пустой лист бумаги в печатательной машинке, или как назывались эти штуки. Подозреваю, что пустая белизна должна пугать автора, чья работа — заполнять её, но меня его безликий простор, здесь, в спальне, не прерываемый даже люстрой, потому что она освещалась лишь торшерами и ночниками на тумбочках, умиротворял и позволял сосредоточиться, отсекая внешние раздражители. Он был идеален для того, чтобы прислушиваться к шевелению собственных мыслей.
Не помню…
Что?
Это тоже не помню. Ты уверен?
Чего я не помню? Конечно, если бы я смог вспомнить это — чем бы оно ни было — то я не беспокоился бы о своей неспособности это вспомнить…
Нет. Нет. У меня нет никаких воспоминаний о…
О чём? О чём у меня отсутствую воспоминания?
Ладно, как скажешь. Но всё это очень странно…
Я тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Пусть это и клише, но мне обычно помогало — правда, не в этот раз.
Я уверен, что запомнил бы такое…
Не то чтобы я слышал чей-то голос; не было никакого звука, тембра, модуляции. Лишь слова, что скребутся на периферии восприятия, артикулированные, но не произнесённые слова, идентичные моим собственным мыслям.
За исключением…
Нет, у меня отличная память. Факты, цифры, мелкие подробности…
За исключением того, что это как будто бы не мои мысли.
Как ты сказал, кто ты такой?
Я тряхнул головой ещё более энергично; мой взгляд метнулся от зеркальной дверцы шкафа слева от меня к менее чёткому моему отражению в окне справа.
Хорошо, ладно. А меня зовут Джейк Салливан…
Странно. Очень странно.
Карен посмотрела на меня.
— Что-то не так, милый?
— Нет, — машинально ответил я. — Нет, всё в порядке.
Кратер Хевисайда расположен на 10,4° южной широты и 167,1° восточной долготы — довольно близко к центру обратной стороны Луны. Это означает, что Земля здесь находится прямо внизу, отделённая от нас 3500 км скалы и примерно в сотню раз большим пространством пустоты.
Кратер Хевисайда имеет 165 км в поперечнике. Диаметр обитаемого модуля Верхнего Эдема всего пятьсот метров, так что пространства для роста предостаточно. По планам «Иммортекс» к 2060 году ежегодно будут проходить сканирование около миллиона человек, и всю их кожуру надо будет где-то размещать. Конечно, они не задержатся в Верхнем Эдеме надолго: всего на год-два, пока не умрут. Невзирая на утверждения «Иммортекс» о том, что мозговые структуры копируются со стопроцентной точностью, технология постоянно улучшается, так что никто не захочет проходить процедуру раньше, чем это необходимо.