Мнемоскан
Шрифт:
— Я хочу домой. — Это прозвучало так жалобно, так похоже на мои первые дни в летнем лагере много лет назад. Но именно этого мне сейчас хотелось больше, чем чего бы то ни было в целом мире — во всех мирах. Я хотел домой.
— Мне правда очень жаль, мистер Салливан, — сказал Гадес, медленно качая головой; конский хвост у него на затылке при этом подпрыгивал. — Этого я вам дать никак не могу.
17
Вы должны пройти американскую таможню в аэропорту Пирсон города Торонто ещё до того, как сядете в самолёт до Штатов. Я боялся, что у нас с этим будут сложности, но биометрия наших новых тел в ключевых пунктах полностью совпадала с биометрией прежних, так что мы прошли через автоматизированный контроль без всяких хлопот. Я думал, что у Карен будут проблемы из-за того, что её нынешнее лицо непохоже на фотографию в паспорте, но программа распознавания лиц, вероятно, больше полагалась на базовую костную структуру, потому что признала, что изображённая на фото женщина — это действительно она.
Я не летал на самолёте с тех пор, как был подростком. Доктора не рекомендовали мне этого делать, потому что перепады давления могли спровоцировать мой синдром Катеринского. Теперь, разумеется, я не ощущал никаких перепадов давления вообще. Мне было интересно, улучшилась ли кормёжка на борту за последние годы, но теперь я этого уже никак не мог выяснить.
Одно из преимуществ отсутствия потоотделения состоит в том, что не нужно брать с собой так много одежды; у нас была лишь ручная кладь. Прибыв в Атланту, мы сразу подошли к стойке «Hertz» и взяли в аренду автомобиль — белую «тойоту-дила». Поскольку нам незачем было заезжать сначала в отель, мы поехали прямиком в похоронное бюро.
Водительские права Карен по-прежнему действовали, хотя она сказала, что не садилась за руль много лет — боялась, что её рефлексы уже не те. Но сейчас она вела машину с большим удовольствием. Я уже и не помню, когда в последний раз ездил пассажиром, но это дало мне возможность насладиться видами; у них в Джорджии и правда много персиковых деревьев.
По пути Карен рассказывала мне о Дароне.
— Он был моей первой любовью, — сказала она. — А когда это в первый раз, тебе не с чем сравнивать. Я и предположить не могла, что всё так обернётся… хотя, полагаю, этого никто не знает заранее.
— Почему вы расстались? — Этот вопрос давно меня интересовал, и теперь я решил, что выждал достаточно перед тем, чтобы его озвучить.
— О, по множеству причин, — сказала Карен. — В основном, из-за того, что мы разного хотели от жизни. Когда мы поженились, мы ещё были студентами. Он хотел заниматься продажами в печатном бизнесе, как его отец — тогда печатное дело ещё считалось хорошей карьерной перспективой — и он хотел, чтобы я тоже поскорее начала работать. Но я хотела остаться в университете, поступить в аспирантуру. Он хотел дом с большим участком в пригороде; я хотела путешествовать и не быть привязанной к одному месту. Он хотел немедленно заняться семейной жизнью; я хотела повременить с детьми. На самом деле…
— Что?
— Ничего.
— Нет. Скажи мне.
Карен какое-то время молча вела машину. Потом сказала:
— У меня был аборт. Забеременела — глупо, правда? Забыла принять таблетки. Так вот, я не сказала об этом Дарону, потому что он стал бы настаивать на том, чтобы сохранить ребёнка.
Я сознательным усилием подавил естественную реакцию на удивление — глупо захлопать глазами. Они поженились в 1980-е, сейчас 2040-е. Если бы Карен оставила ребёнка, ему бы сейчас было около шестидесяти… и он бы также направлялся бы сейчас на похороны человека, который был его отцом.
Я практически ощутил водоворот мировых линий, туман жизней, которые могли пойти иначе. Если бы Карен не прервала ту беременность десятки лет назад, она ради ребёнка могла бы остаться с Дароном… что означало, что она, вероятно, никогда бы не написала «Диномир» и его продолжения — к писательству её приохотил её второй муж. А это означало, что она никогда не смогла бы позволить себе услуги «Иммортекс». И была бы она сейчас просто старой-старой дамой, страдающей от больных суставов.
Мы въехали на парковку похоронного бюро. На ней было много свободных мест; Карен припарковалась на одном из мест для инвалидов.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Что? Ой. — Она включила задний ход. — Сила привычки. Раньше, когда я ещё водила, мы имели право пользоваться такими местами — мой бедный Райан передвигался с ходунками. — Она нашла другое место для парковки, и мы вышли. Я считал, что у нас в Торонто в августе жарко; здесь же было как в доменной печи и к тому же влажно, как в парной.
Другая пара — какое многозначное слово! — опережая нас, входила в здание. Должно быть, расслышав звук наших шагов, мужчина придержал для нас дверь, для чего ему пришлось обернуться
От удивления у него отвисла челюсть. Господи, как я устал от того, что на меня пялятся. Я выдавил из себя то, что считал своей лучшей постановочной улыбкой и перехватил дверь. Мы с Карен вошли. Сегодня здесь было три скорбящие семьи; указатель в вестибюле направил нас в нужное помещение.
Гроб был открыт. Даже с такого расстояния я мог разглядеть тело, пытающееся казаться живым.
Ну да. Мне ли об этом говорить.
Разумеется, все взгляды тут же устремились на нас. Женщина лет, наверное, под восемьдесят — примерно ровесница Карен — поднялась со скамьи и подошла к нам.
— Кто вы? — спросила она, глядя на меня. Её голос был слаб, а глаза покраснели.
Этот вопрос, разумеется, я много раз задавал себе в последнее время. Однако прежде, чем я успел произнести хоть слово, Карен ответила:
— Он со мной.
Морщинистое лицо повернулось к Карен.
— А вы кто?
— Я Карен, — ответила она.
— Да? — сказала женщина, явно ожидая продолжения.
Карен, казалось, не хотела произносить свою фамилию. Здесь, в окружении настоящих Бесарянов — Бесарянов по рождению или в силу длительного замужества — она, должно быть, не была уверена, что имеет на неё право. Но потом она всё-таки сказала:
— Я Карен Бесарян.
— О… Господи, — сказала женщина, щуря глаза и вглядываясь в молодое синтетическое лицо Карен.
— А вы…? — спросила Карен.
— Джули. Джули Бесарян.
Я не знал, сестра она Дарону или ещё одна его вдова, но Карен, похоже, это знала; она наверняка помнила имена своих бывших золовок, если таковые были.
Карен протянула Джули руки, словно в выражении соболезнования, но та лишь посмотрела на них и не пошевелилась.
— Мне всегда было интересно, как вы выглядели, — сказала Джули, снова переводя взгляд на лицо Карен.