Мнемозина
Шрифт:
— Копировать ничего нельзя, — предупредил Всеволод Илларионович. — Выносить тоже. Официально вас здесь никогда не было. Сами понимаете, мы дорожим репутацией клиентов банка. Вас проверят на наличие съемных носителей. Телефоном пользоваться нельзя. Можете смотреть записи только отсюда. Вам принесут кофе, чай и ланч, если необходимо. В комнате все время будет присутствовать наш сотрудник. Если вам будет необходимо отлучиться в туалет, вас сопроводят.
Мне хотелось неуместно съязвить, но я лишь сухо кивнул. Всеволод Илларионович удалился, оставив меня в компании молодого цербера, который, без лишний церемоний, отнял у меня телефон и портфель, обшарил карманы и глядел с таким подозрением, будто размышлял,
Помимо камеры банкомата, которая захватывала лишь фрагмент въезда в дом Ксении, банк был оснащен еще несколькими камерами, одна из которых предлагала прекрасный обзор. Именно с этой камеры я и начал свой просмотр. Зрелище было довольно унылое, часть видео я спешно проматывал, замедляя изображение только когда в ворота въезжала машина или когда через калитку проходил человек. Цербер сопел в углу, зевая от скуки. Я налил себе кофе, сделал глоток, и скривился: кофе в банке был гадким.
Ксения вернулась домой одна около двух часов. Я сразу сделал стойку, увидев, что она несет в руках розовую сумку для ноутбука. Судя по тому, как девушка держала ее, сумка была пустой. Вынимая из кармана джинсов ключи, Ксения небрежно сунула розовый прямоугольник под мышку, а входя, уронила, но ничуть не обеспокоилась этим. Падала сумка слишком медленно для тяжелого предмета, так что вряд ли там был ноутбук, который опасались повредить.
Следом за Ксенией, к моему удивлению, к дому подъехала Светлана. Она нерешительно потопталась перед воротами, долго давила на кнопки переговорного устройства и что-то говорила, пока, наконец, ее не впустили. Я отметил время. Светлана пробыла у дочери около часа и уехала в четыре. Мне показалось, что она не слишком твердо держится на ногах. В движениях женщины не было уверенности, на лестнице она даже покачнулась и едва не упала, схватившись за перила. Я зло усмехнулся: женщина ни словом не обмолвилась, что была у дочери в день смерти.
Далее к дому подъехала Лара, перед которой приветило распахнулся шлагбаум. Лара припарковалась где-то позади, камера не давала такого обзора, но спустя несколько минут женщина влетела в двери, словно ведьма на помеле. Лара пробыла у падчерицы около двух часов, а затем к дому подъехал уже знакомый мне «лендкрузер». Выбравшийся из него, как раненый краб Фиронов долго стоял перед домом, курил и нервно отбрасывал сигареты в стороны, пока из дверей, наконец, не выскочила его хозяйка. Я впился глазами в монитор. Лица Фиронова я не видел, выражения лица Лары тоже не разобрал, но, судя по всему, беседа вряд и была приятной, поскольку Лара отвесила начальнику охраны оплеуху. Она бросилась прочь, но Фиронов успел схватить ее за руку и притянуть к себе. Лара прижималась к Фиронову, как прижимаются к давнему другу, мужу, любовнику, а он гладил ее по волосам своими ручищами, похожими на экскаваторные ковши.
Утром мне не удалось позавтракать и теперь хотелось есть, а в глаза словно насыпали песку. Изображение не было достаточно четким, и порой я ловил себя на том, что больше угадываю, чем вижу, а это не слишком хорошо. От привкуса рабусты во рту было горько, но не пить кофе я не мог, выгребая из вазочки печенье и конфеты, чтобы хоть как-то приглушить шоколадом горечь дешевого напитка для неугодных посетителей.
Поздно вечером к дому подъехала машина Лели. Она скрылась за поворотом, где был въезд на подземную парковку. Охранник, не тот, что беседовал со мной накануне, стоял на крыльце и курил.
Глеб Макаров прибыл к дому Ксении за два часа до времени ее предполагаемой смерти в компании Алисы, которая, к моему удивлению, сидела за рулем. Спустя мгновение я перестал удивляться: Глеб едва держался на ногах. Парень был в стельку пьян или под наркотой. Алиса все мотала головой и пыталась оттащить Глеба в сторону от дома Ксении, но тот упрямо шел к дверям, нажал на кнопки переговорного устройства, и, спустя минуту, вошел внутрь.
Я промотал видео до конца. В полночь Ксения уже была мертва, к дому прибыла «скорая» и полиция, но я не видел, чтобы Глеб вышел из дома. Не вышла и Алиса. Машина осталась перед домом. Более того, я не видел, чтобы из дома вышла Леля.
Машина горничной Рокотовых выехала из ворот дома Ксении в половине шестого утра. Разглядеть, кто сидел за рулем было невозможно. В девять незнакомый молодой мужчина по- хозяйски подошел к машине Глеба, сел за руль и уехал. Я ее несколько раз прокрутил видео, сделав отметки на дозволенном мне листке бумаги, записав номера всех въезжающих машин, насколько это было возможно. Под вечер задача усложнилась, номера читались плохо, к счастью, автомобилей было немного. Я поднял голову. Цербер тут же насторожился:
— Вам что-нибудь нужно?
— Ваши записи заканчиваются девятью утра. Мне нужен еще один день, следующий.
— Это надо согласовать, — с сомнением произнес охранник.
— Согласуйте, — милостиво разрешил я.
Цербер принялся звонить. Я допил остывший кофе и еще раз запустил видео. Где-то через час, когда кофейнике кончилась бодрящая жидкость, а в вазочке конфеты и печенье, в комнате появился Всеволод Илларионович с крайне недовольным лицом.
— Мне казалось, вас интересует только один день, — сурово произнес он. Я пожал плечами.
— Знаете поговорку про черную кошку в темной комнате?
Мужчина хмуро кивнул, ожидая моих пояснений. Я не заставил его долго ждать.
— Кошку трудно найти в темноте. Особенно если ее там нет. А я точно знаю, что кошка — есть. Я видел, как она вошла. Но не видел, как вышла.
Всеволод Илларионович махнул подбородком, и охранника выдуло из комнаты. Всеволод Илларионович без всякого выражения поглядел в застывшее изображение монитора.
— Девушку убили? — спросил он.
— Без всякого сомнения, — ответил я. Мужчина молча вынул из кармана пиджака еще один диск.
— Вы уже знаете, кто ее убил?
Дисковод выплюнул диск, который у меня тут же забрали. Я вставил новый и подождал, когда проигрыватель запустит новую запись.
— Я знаю, кто знает, — ответил я. — Но мне надо в этом убедиться.
В свете последних событий фигура горничной Лели Разумниковой становилась все более интересной. Меня очень интересовало, где ночевала эта женщина, и куда в итоге делись Глеб Макаров и Алиса Снежинская, которые так и не вышли из дома. Но зато из дома вышел кое-кто другой. Женщина, которую я видел всего один раз, наклонив голову, торопливо выскользнула из дверей и уселась в припаркованное неподалеку такси. Машина медленно двинулась с места. Отражение солнца от стеклянных окон высотки ударило в салон авто, высветив угрюмое лицо Натальи Макаровой. Женщина поспешно откинулась на сидение, но мне было достаточно увиденного. Глядя на экран, я думал: Леля, Глеб и Алиса вошли в дом, но не выходили, Наталья Макарова вышла из дома, но в него не входила. А в ворота въехали несколько автомобилей, за рулем которых мог оказаться, кто угодно. Их владельцы оказывались на подземной парковке дома и оттуда же поднимались в свои апартаменты. Когда Леля впервые привезла меня к дому, мы вошли через главный вход. Хозяева не стали бы арендовать место для авто для прислуги. Посетители и прислуга обычно входили через главный вход, через подземную парковку в дом могли попасть разве что хозяева. Или те, у кого были ключи. Так почему же Леля не оставила машину у главного входа и почему ее пустили на хозяйскую парковку в ее неказистом авто?