Мнимые миры
Шрифт:
Его испугал грохот, похожий на раскат грома. Гора на другой стороне долины дрогнула. Первые камни посыпались по почти отвесной стене, поползла целая каменная плита и погрузилась в молочно-сероватую воду глетчера. Сначала Мельхиор почувствовал движение воздуха. Затем появилась многометровой высоты волна, которая образовалась вокруг оползня, от этого места пошли концентрические полукруги. Из-за засухи уровень воды опустился метров на тридцать ниже нормы, однако брызги долетели до Мельхиора и горной дороги. Силы разбушевавшейся стихии были так велики, что дорога в нескольких местах обрушилась.
Мельхиору повезло – он уцелел. «Если бы проклятие, лежащее на нашем роде, было бы сильнее, меня утянуло бы в эту
Упрямство имеет двоякие последствия – губительные или спасительные. Мельхиор не отказался от поставленной цели. Он решил продолжить свой путь к Ароле. Зной усилился, камни раскалились, на высоте двух тысяч пятисот метров температура поднялась до тридцати градусов. Он подумал о путниках в пустыне Аризоны, заплутавших и умерших от жажды. Наступит ли когда-нибудь в горах такая же сушь? Синие пятна на горных вершинах показывали, где глетчеры кровоточат особенно сильно.
Преодолев трудную осыпь, Мельхиор добрался до прикрепленной к скале железной лестницы, по которой туристы поднимались на Козий перевал. Пришлось подождать, пока по ней спустится группа туристов, среди которых находились легко одетые девушки. Если на публичных пляжах максимальное самообнажение вышло из моды, то в горах оно, похоже, возродилось. Мельхиор с сочувствием поглядывал на девушек, рискующих обгореть под горным солнцем. Когда же юная красавица в мини-юбке начала спускаться по лестнице прямо у него над головой, он отвернулся к кровоточащим глетчерам и зияющим безднам, алчно ожидавшим его падения, от их вида подступила легкая дурнота. Наконец португалка, подгоняемая своим приятелем, закончила спуск. Мельхиор, цепляясь за поручни, карабкался со ступеньки на ступеньку, гоня от себя мысли о голых ножках и возможном падении. Неожиданно железные поручни задрожали в его руках. Первый камень, пролетев мимо, ударился о землю в сотне метров ниже. За ним полетели другие. «Крепче держись за поручни», – мелькнуло у него в голове. Втянув ее в плечи, он судорожно обхватил поручни.
Вершина скалы звалась Головой. Таких «голов» здесь множество. Эта Голова, видно, не выдержала зноя. А может, ее возмутило присутствие такого количества голых тел. Голова разлетелась на сотню обломков. Мельхиор уцелел лишь благодаря выступу над лестницей, который прикрыл его своим козырьком. Симпатичная португалка и другие туристы тоже не пострадали, так как, спустившись, сразу повернули на дорогу, идущую к водохранилищу.
Наконец Мельхиор поднялся наверх. Самое время подумать о смысле жизни. В двенадцать лет он впервые задался этим вопросом, но загадка так и осталась без ответа. Впрочем, у гор своя философия, недоступная людям. В горах людям кажется, будто они думают, а на самом деле они лишь страдают от кислородного голодания, что почувствовал на себе и Мельхиор.
Цунами на водохранилище, камнепад на Козьем перевале, португалка на железной лестнице… Мельхиору было трудно привести свои мысли в порядок. Теперь перед ним стояла одна цель – поскорее добраться до Аролы. У него кончилась вода. Справа проступил синий лед. В некоторых местах глетчер надломился. Защитный снежный покров растаял, вечная, подлинная стихия жизни лежала теперь беззащитной под палящим солнцем. Мельхиор поспешил в долину. Он бежал от скал, чей покой был нарушен, и от тающего льда.
Спускался Мельхиор целый час. По мере спуска долина становилась шире, слева появились черные коровы – гордость и краса долины; Мельхиор успокоился. Он достиг опушки леса, подлесник делался постепенно все гуще. Аролы пока не видно, но она там, внизу, за деревьями. Оступившись, он подвернул ногу. Пока боль утихала, он огляделся. Глетчер горы Мон-Колон потемнел. Предвосхищая сумерки, он выглядел враждебно. В горах нельзя сдаваться, иначе гибель. Глупость тоже гибельна. Мельхиор уже давно слышал журчание воды, которая под камнями искала свой путь в сторону моря.
Взгляд, осматривающий всю ширину долины, раньше покрытой глетчером, а теперь превратившейся в луг с низкорослым кустарником, остановился на серне, которая изящной прытью удалялась от Мельхиора. Серна, это нежное существо, всегда казалась ему символом счастья, благополучия и новой дружбы. С этой мыслью он пошел по ее следу. В ложбинке обнаружилась вода. Здесь образовалось озерцо, всего несколько квадратных метров. Мельхиор подошел к нему, открыл флягу. Он хотел окунуть ее в воду, но заметил альпийского тритона. Тот, виляя хвостом, двигался на своих четырех лапках к воде. Сделав глоток-другой, он неожиданно перевернулся на спину. Его огненно-рыжее брюшко означало, что тритон мертв. «Жалость к амфибии? Не слишком ли я чувствителен?» – подумал Мельхиор. Но легкость, с которой он отмахнулся от всякого сочувствия к маленькому тритону, еще отомстит за себя. Он понимал, что нерешенные вопросы вновь вернутся к нему в бессонные ночи донимать и мучить его.
И все-таки тритон не давал Мельхиору покоя. Через сотню шагов он повернул назад. Мертвый тритон лежал у кромки воды, застывший, словно щепочка. Никого не интересовала его судьба. Лишь теперь, внимательно присмотревшись, Мельхиор заметил у истока ручья, впадающего в озерцо, вырванный кем-то пучок растений с цветами и корешками. Перчатками, в которых шел Мельхиор, чтобы не натереть альпенштоком на ладонях мозолей, он собрал растения, положил их в пластиковый пакет и спрятал в рюкзак. Во всяком случае, Мельхиор теперь понял, почему он отказался от глотка холодной воды из горного озерца.
Об очаровании горных восхождений Мельхиор услышал от одного альпиниста на деловой встрече с элементами развлечений. Любитель экстремальных видов спорта рассказал об эйфории, которая растет при восхождениях с каждым шагом наверх. Это краткий миг облегчения, которое переживается при очередной смене позиции из-за того, что удалось избавиться от неопределенности, не сорваться и преодолеть смертельный страх. Сам альпинист недавно сорвался при безумно рискованном одиночном восхождении. Даже тот, кто занимается пешим горным туризмом, но всерьез, а не просто проходит несколько сотен метров, ведет в некотором смысле борьбу за существование, перенося физические страдания и радуясь своей живучести, благодаря выносливости своего организма. Тем самым закаляется дух. Ницше любил бродить по горным склонам в Зильс-Мариа, считая такие прогулки весьма полезными для размышлений. Здесь к нему ему пришло прозрение, что Бог умер и что отрицание этого есть цензура свободной мысли. Все паломники на пути Святого Якова чувствуют в конце маршрута, что их вера окрепла, а вот стояние в очереди к церкви Сантьяго де Компостелла ради мощей неизвестного человека не производит на них столь же просветляющего воздействия.
Мельхиор прошел по жаре уже шесть часов. Хотелось поскорее добраться до цели. Он устал, его мучила жажда, мысль о далеких предках уже давно отодвинулась на задний план. «А тут еще назревает перемена погоды, грозящая ледяным ливнем, который доведет меня до безумия…» – подумал он. Настала фаза лихорадочных фантазий, после которой путник, отупев, продолжает монотонную ходьбу, как автомат, с пустой головой.
Незадолго до заката Мельхиор добрел до курхауза. Гости отеля, одетые по-летнему, наслаждались лучами уходящего солнца и попивали белое вино на лужайке со стриженым газоном, они с любопытством уставились на подошедшего путника в фетровой шляпе и с альпенштоком в руке.