Моби Дик
Шрифт:
Глава пятьдесят восьмая
Ночной разговор
В жизни часто бывает, что стоит нам встретить баловня судьбы, как мы и сами, хотя нам только что смертельно не везло, чувствуем порыв стремительного ветра, который наполняет наши совсем было поникшие паруса. Так, видно, получилось и с «Пекодом». Уже через день после свидания с «Холостяком» было замечено стадо китов и четыре из них убиты, причем одного убил сам Ахав.
Еще до наступления сумерек три подбитых кита были пришвартованы к борту «Пекода», а четвертого ветер отнес так далеко, что до утра его пришлось оставить в море,
В дыхало мертвого кита воткнули сигнальный шест. Привязанный к нему фонарь бросал тревожные мерцающие блики на черную лоснящуюся спину туши и потемневшие морские волны, которые с тихим плеском омывали мертвого кита, словно береговую скалу уснувшего острова.
В вельботе Ахава все спали. Только Федалла, сидевший на носу, поджав под себя ноги, следил за хищной игрой акул, кружащихся возле гигантского трупа, то и дело задевая хвостами борта лодки.
Вдруг Ахав вздрогнул и очнулся от дремоты. Прямо против себя во тьме он различил фигуру Федаллы.
— Опять мне снился этот сон, — сказал Ахав.
— Про катафалк? — спросил Федалла. — Ведь я же говорил тебе, старик, что у тебя не будет ни катафалка, ни гроба.
— Я знаю, — ответил Ахав. — Какой катафалк, когда я умру в море!
— Но я говорил тебе, что прежде чем умереть, ты еще увидишь два катафалка, — сказал Федалла. — К одному из них не прикасалась рука столяра. Другой сделан из леса, выросшего в Америке.
— Так, так, — усмехнулся Ахав. — Занятная это будет картина: катафалк с плюмажем плывет по океану, а за ним бегут плакальщицы-волны. Ха! Не скоро мы, должно быть, такое увидим!
— Верь или не верь мне, старик, но ты не умрешь, пока не увидишь этого.
— А ты, Федалла?
— А я отправлюсь впереди тебя твоим лоцманом.
— И чтобы повести меня за собой на тот свет, ты сначала пойдешь туда сам, разузнать дорогу? Так, кажется, ты говорил?
— И еще, старик, запомни вот что, — промолвил Федалла, и глаза его зажглись в темноте, как у кошки. — Лишь петля принесет тебе смерть.
— Ты хочешь сказать, виселица? В таком случае я бес-смертен! — Ахав расхохотался. — Бессмертен на суше и на море!
И оба сразу замолчали, и долго сидели, не произнося ни слова.
Глава пятьдесят девятая
Разбитый квадрант
«Пекод» приближался к экватору. Каждый день незадолго до полудня Ахав с квадрантом в руках забирался на нос своего вельбота, подвешенного на шканцах, готовясь определить наше местонахождение.
Летние дни здесь, вблизи Японии — это ликующее торжество лучезарного света. Ослепительное солнце пылает на раскаленном безоблачном небе, и в этом немеркнущем сиянии мир беспредельно обнажен. Квадрант Ахава был снабжен цветными стеклами, иначе солнечное пламя выжгло бы ему глаза.
Всецело поглощенный ожиданием того момента, когда солнце займет на небе должное положение, капитан сидел в вельботе, слегка покачивающемся в лад с кораблем. А под ним, на палубе, стоял коленопреклоненный Федалла, так же, как и Ахав, устремив лицо к солнцу; только веки его были полуопущены и от этого его лицо казалось лицом мертвеца.
Наконец нужные измерения были сделаны, на костяной ноге, как на бумаге, произведены расчеты, и местоположение
Ахав снова поднял голову к солнцу.
— Ты великий маяк и искуснейший лоцман, — сказал он. — Ты точно указываешь мне, в какой точке земного шара я нахожусь сегодня. Но можешь ли ты хотя бы примерно указать, где я буду завтра? Или где сейчас находится Моби Дик?
Затем он перевел взгляд на свой квадрант и, задумчиво перебирая его мудреные приспособления, забормотал:
— Дурацкая побрякушка! Люди гордятся тобой, твоей непогрешимой точностью. Но что ты можешь? Ни один инструмент, сделанный рукой человека, никакой научный расчет не предскажут мне моей судьбы. Ничтожная забава капитанов и адмиралов! — И он швырнул квадрант на палубу. — Я не стану больше доверять тебе, прокладывая курс своей жизни. Лаг и компас поведут меня в море и укажут, где я нахожусь.
Незамеченный Ахавом Федалла поднялся с колен и молча скользнул прочь. Матросы, напуганные выходкой капитана, столпились на баке, Ахав увидел их, отшвырнул ногой обломки инструмента и вдруг вскричал:
— К брасам! Руль к ветру! Смена галса!
В тот же миг реи пронеслись над палубой, судно сделало резкий поворот и три высокие мачты грациозно качнулись в воздухе.
Глава шестидесятая
Буря
Только что небо было ясным и безоблачным и ослепительно сверкали мирные воды океана, как вдруг, будто бомба разорвалась над мирным городом, налетел страшнейший из штормов — тайфун. К вечеру с «Пекода» сорвало все паруса, море ревело и бесновалось, небо раскалывалось под ударами молний, и сверкающие вспышки выхватывали из темноты дрожащие голые мачты с обрывками парусины и беспомощный корабль, то вздымающийся на гребни пенистых валов, то падающий между ними в бездну.
Старбек, ухватившись за ванту, стоял на шканцах и всякий раз, как вспыхивала молния, задирал голову кверху, пытаясь разглядеть, какой еще новый урон нанесен перепутанным снастям. Стабб и Фласк командовали матросами, которые подтягивали и закрепляли вельботы. Но усилия их были тщетны. Громадная волна, разбившись о борт кренящегося судна, налетела на вельбот Ахава, подтянутый под самые шлюп-балки, и проломила его днище.
— Плохо дело, мистер Старбек! — крикнул веселый Стабб. — Но море есть море, с ним не поспоришь. Мы с вами развлекаемся по-своему, а оно — по-своему. Верно поется в старой матросской песне (поет):
Эх, веселый нынче шторм, Размахался кит хвостом. Волны катят за китом,— Ай да славный старикан — Наш бездонный шаловливый океан! Прямо в небо пена бьет — Это эль из кружки пьет Толстый пьяный кашалот,— Ай да славный старикан — Наш бездонный шаловливый океан! Кораблю конец придет — Кит и глазом не моргнет, Будет плыть по-прежнему вперед. Ай да славный старикан — Наш бездонный шаловливый океан!