Модель для сборки 20 лет: Юбилейная книга
Шрифт:
Разговор снова притих.
Мало, подумал я. Мало шансов. Как мы попадем на корабль? Как прорвемся через всю эту толпу? Я-то ладно, а Гошка? А Марина? Если начнется свалка, страшно подумать, что тут будет. Но даже если мы прорвемся. Допустим, прорвемся. Я зубами буду грызть всё и всех, но мы прорвемся. И что? Как, спрашивается, корабль, чем бы он ни был – подлодкой, самолетом или ракетой, – выберется из мертвого окружения? Да куда еще завезет? Впрочем, сейчас это неважно. Главное – попасть на борт. А шансов с каждой минутой всё меньше. И, пожалуй, единственный способ – идти, как тот бандюган – с автоматом. Он хоть и пьяный в стельку, а не дурак. И наверняка уже на корабле…
Хлопнула входная дверь, и я вдруг увидел его на пороге квартиры. Если бы не белобрысый ежик и не долговязая карандашная фигура, узнать его было бы трудно. Ни очков, ни плаща, ни баула на колесах, ни тем более автомата при нем не было. А главное – он был тих, подавлен и абсолютно трезв!
Осторожно ступая, он прошел к свободному пятачку в центре комнаты и сел, обхватив свои тощие коленки и уткнувшись в них лицом.
– Эй, новенький! – позвали его от списков. – Слышь, белобрысый!
Парень поднял голову.
– Собеседование прошел? – спросил всё тот же человек с шариковой ручкой.
Казалось, он знает ответ.
Белобрысый кивнул.
– Записывайся тогда. Как звать?
– Анальгин.
– Это что, имя или фамилия?
Парень пожал плечами и ничего не ответил.
– Ну, Анальгин так Анальгин… – человек вписал имя в захватанный листок. – Семьсот четырнадцатый будешь!
– Извините, а что там, на собеседовании, спрашивают? – поинтересовалась сидящая рядом с Анальгином женщина.
– Да ничего там не спрашивают! Хотя… – семьсот четырнадцатый задумался. – Хотя отвечать-то приходится…
– А вы что отвечали? – не отставала любопытная тетка.
– А что я отвечу? – Анальгин опять уткнулся в коленки. – У меня семья в городе осталась. Жена, сын…
– Как так – осталась?! – Женщина всплеснула руками. – Почему же вы их сюда не привезли?!
Все головы повернулись к белобрысому.
– Потому что нельзя мне домой! – Анальгин ударил кулаком в пол. – Ловят меня на них, как на живца!
– Кто ловит?
– Братва! Кто! Осатанели со страху. Приду домой – сразу мочканут. И меня, и Галку, и Дениску…
– А за что? – всё любопытствовала соседка.
Анальгин сплюнул на пол, растер каблуком.
– Ясно, за что. Слух-то давно ходит… Чтобы выжить, кровь нужна. А тут кто-то сказал – верняк. Положишь двух своих – спасешься. За две жизни одну выкупишь…
В комнате повисла тишина.
– Ну мы и раскинули по честнухе, – бормотал Анальгин, – кому жить, а кому – хватит. Да не мой вышел расклад. Выпало мне под нож, а что я им, баран? Вырвался, убежал. Теперь ловят. Галку звонить заставляют, домой звать, – он схватился за голову. – А я ж чувствую, что у нее голос неживой! Всё равно их кончат, хоть со мной, хоть без меня!.. – Клок белых волос остался у него в кулаке. – И что мне теперь? Одному спасаться или идти, втроем подыхать?!
Некоторое время все, кто был в комнате, молчали. Только у двери надсадно кашлял старик, уткнув лицо в шапку.
Однако что же это мы сидим, подумал я. Какие бы ни были тут трагедии и драмы, а факт остается фактом: человек, заявившийся после нас, уже прошел собеседование! Действовать, действовать надо! Найти управдома, пусть нас тоже ведет! А то я его и без автомата последнего глаза лишу!
– Будь наготове, – шепнул я Марине. – Как только мигну от двери, выбирайтесь с Гошкой незаметно.
– А ты куда? – испуганно спросила она.
– Не бойся. Просто потолкую с управдомом…
На площадке, к моему удивлению, царило лихорадочное оживление. Железная дверь была распахнута, напротив нее стоял грузовик с откинутым бортом. Какие-то серые, оборванные люди торопливо снимали с грузовика тяжелые ящики, затаскивали их в подъезд и спускали в подвал. На крыльце стоял управдом и делал отметки на клочке бумажки.
– Может, помочь? – деловито спросил я.
Управдом скользнул по мне глазом.
– Да нет, заканчиваем уже.
– А что это за ящики?
Он ответил не сразу.
– Тридцать два, тридцать три… всё, последний! Закрывай!
Вдвоем с управдомом мы закрыли борт, грузовик развернулся и укатил под гору.
– Это что, продукты? – снова спросил я.
– Да какое там! – Он рассмеялся. – Чудик один явился вместе с коллекцией каких-то камней! Всю жизнь собирал. Цены, говорит, нет! А мне – куда их? Хорошо хоть, что в подвал поместились! А то пришлось бы на улице бросить. Никак народ не поймет, что туда, – он значительно посмотрел на меня, – ничего с собой не возьмешь! Ни еды, ни денег, ни оружия…
– Вот как раз об этом у меня к вам разговор! – подхватил я. – Того парня с автоматом вы на собеседование уже пропустили, а я с семьей всё еще жду…
– Собеседований больше не будет, – сказал он, входя в подъезд.
– Как не будет?! – Я чуть не грохнулся на пороге, но догнал его и схватил за рукав.
– А так, – он добродушно похлопал меня по руке. – Не нужны они больше…
– А мы? Мы что, тоже… не нужны?! – Перед глазами у меня плавали какие-то рваные клочья.
Управдом вдруг расхохотался.
– Ну чего побелел-то? Не ссы! Всех берем! Безо всяких собеседований! Кто поверил и пришел – все спасутся!
– В каком смысле – все? – Я всё еще боялся выпустить его рукав.
– Да в таком! Что ж ты думал, на улицу кого-то выгоним? Так всем табором и поедем! Хозяева тоже сердце имеют!
– Чьи хозяева? – Я чувствовал, что плохо соображаю.
– Корабельные, чьи! И наши с тобой теперь, поскольку поступаем к ним на довольствие на неопределенный срок! Ну что, рад? – Управдом усмехнулся. – Не помри только от счастья!