Модель событий
Шрифт:
— Что причина их несчастий — в тебе. А по закону о сообщающихся сосудах вся радость, от которой откажешься ты, вернётся к ним, и наоборот.
— Что-то вроде того. Но они не стали счастливее оттого, что я перестал радоваться. А я постепенно научился притворяться слишком хорошо. А потом познакомился с тобой.
— А уж я-то объяснил тебе, что разумный человек должен презирать всё вокруг, и точка. Иначе он не имеет права считать себя человеком разумным. Каждая улыбка — минус десять пунктов IQ.
— Точно. А мне очень не хотелось выглядеть в твоих глазах неразумным человеком.
—
— Что ж ты мне об этом не сказал?
— А как? Как бы я тебе об этом сказал? «Подчинись мне: не подчиняйся мне». Всё должно идти своим чередом — и вот, гляди-ка: идёт. Теперь тебе для счастья не нужно вообще ничего.
— Ничего, кроме самого счастья.
— Ну что ж, поздравляю. Постараюсь как-то смириться с этим раздражающим фактором.
— Не надо смиряться!
— Когда я говорю — смириться, это означает, что я буду информировать тебя о том, как меня раздражает твоя довольная физиономия через два раза на третий, не чаще.
— Надо сказать, ты тоже не выглядишь слишком уж несчастным.
— Свобода, мой друг. И перспектива свалить из этого города в ближайшие несколько часов, — бодро произнёс Дмитрий Олегович, поднимаясь на ноги.
— Ну что ж, счастливой дороги. А я, пожалуй, посплю немного. Хорошо мы с тобой накатили — голова с утра трещит. А ещё, вероятно, мне не хватает витамина А.
— Витамина А дефис Эл.
— Как это расшифровывается? Тебя хозяин таким потчует?
— Это расшифровывается как Анна-Лиза. И по счастью, никто меня таким витамином не потчует.
Дмитрий Олегович вихрем пронёсся по квартире. Через пять минут он уже стоял на пороге — серый, как тень.
— Я бросил одежду в стиральную машину. Уж не знаю, что бы я делал в этом городе без тебя и твоего гардероба.
— Вероятно, то же, что ты делаешь в других городах. Или у тебя в каждом есть надёжная пристань?
— Нет. Потому что только здесь я боюсь оказаться с городом один на один. А на прощание я открою тебе свой рецепт счастья. В знак благодарности.
— Ты способен на благодарность?
— Пока только на её знаки, и то исключительно в твой адрес. Итак, слушай рецепт. Можешь подмешивать его в кофе своим посетителям. Взять человека и запереть его в небольшом, светлом и чистом, но абсолютно пустом помещении. Не морить его голодом, не мучить особо, но полностью лишить контакта с миром и его красотой. Через некоторое время — не слишком долгое для того, чтобы наш человек окончательно не спятил, но и не слишком короткое, чтобы он всё-таки успел осознать, в каком оказался глубоком вакууме, — к нему нужно постепенно, по одному элементу в день, впускать мир. Цветок поставить, музыку включить, прорубить в потолке шахту — пусть видит небо и солнце, потом вывести в тюремный двор — пусть почувствует на своей коже ветер, потом позволить поговорить по телефону с близким человеком. И вот когда он постепенно, по одному, осознает все элементы, делающие этот мир таким прекрасным, его сердце наполнит ощущение счастья. И больше уже никогда не покинет.
— Так вот что с тобой случилось.
— К сожалению, нет. Пустое
Дмитрий Олегович распахнул входную дверь и, не оборачиваясь, легко зашагал вниз по лестнице. Джорджу захотелось догнать его, схватить за шкирку и вышвырнуть на улицу — в необыкновенный, тёплый, весенний вечер, отчего-то пахнущий укропом. Но это ничего бы не изменило. Маркин — такой, какой он есть. С этим надо смириться. То есть информировать его о том, как он достаёт своим эгоизмом через два раза на третий, не чаще.
— Это раз, — угрожающе загнул палец Джордж. В том, что второй и третий раз последуют совсем скоро, он не сомневался.
«Музей четырёх стихий» расположился в маленьком невзрачном двухэтажном домике. Раньше здесь был детский сад, потом здание признали аварийным, детей выселили, но ремонтные работы проводить не стали. Нынешним владельцам удалось арендовать помещение — в счёт будущего ремонта собственными силами — почти даром.
Они нашли друг друга несколько лет назад, через Интернет, в Интернете же создали первый виртуальный музей и только после третьего переезда сайта на более мощный сервер поняли, что надо выходить в оффлайн.
Если у воды, земли и воздуха было сразу несколько хранителей, то огнепоклонник в компании нашёлся только один, да и того пришлось вывести из числа учредителей после того, как он чуть не поджёг ветхое строение. На Алика Орехова здесь рассчитывали — хотя и не особо надеялись.
Всю дорогу бывший мальчик, говорящий басом, думал о том, сколько же следует запросить за коллекцию спичечных коробков. Одно то, что собирал её не ктонибудь, а он, делает её бесценной. Но музейщики наверняка бедны. А может быть, наоборот — чертовски богаты, и отсчитают столько, сколько он пожелает. Как бы не прогадать? Как бы не напугать?
Не остановившись ни на одной сколько-нибудь осмысленной цифре, Алик решил действовать по обстоятельствам.
Дверь музея была распахнута, и три человека бегали по лестнице с вёдрами. Наверх — с пустыми, вниз — с полными. Где-то под крышей другие люди наполняли эти вёдра водой.
— На! — сунул Алику в руки ведро упитанный очкарик с лакированным коком. — Выльешь там...
«Там» — оказалось на улице. Проследив за следующим бегуном — светловолосой, коротко стриженной девушкой в лыжном костюме, — Алик понял это наверняка и побежал за ней.
Пробежав раз двадцать во двор и обратно, он передал ведро лакированному очкарику, помчался наверх — и увидел настоящий водопад. Вода лилась с прохудившейся крыши на стену и обрушивалась в заботливо подставленный надувной бассейн (то ли оставшийся от детского сада, то ли принесённый сюда как часть экспозиции).
Вскоре водопад иссяк, суета прекратилась, на крышу поднялись рабочие, вооружённые листами жести, вёдра отправились в подвал, и на Алика наконец-то обратили внимание.
— Здорово, что ты нашёлся! — без церемоний заявила девушка в лыжном костюме. — Надеюсь, ты коллекцию сегодня не притащил, а то видишь, что у нас тут творится.