Моделирование реальности: история науки, техники и цивилизации

Уважаемый читатель!

Перед вами книга, которая позволит получить представления о фундаментальных научных теориях, ключевых открытиях и изобретениях. Книга не только объясняет их содержание, но раскрывает стратегии и методы мышления, обеспечившие творческий прорыв в науке и изобретательстве. Знакомство с тем, как ученые представляли реальность, как формулировали задачи и находили их решение, послужит развитию вашего творческого мышления.

Теоретические открытия и технические изобретения происходят в широком социальном и научном контексте. Социальный контекст содержит общепринятые для исторического периода представления о вещах, событиях, процессах,

закономерностях происходящего. Представления имеют образно-смысловую природу, преломляя в себе значения предметов для человеческой жизни. Эти образы1 соотносятся друг с другом и намечают обобщенный психический образ реальности – картину мира, которая позволяет интерпретировать частные жизненные ситуации в аспекте «что происходит?» и «как нужно действовать?».

Известно, что всякому организму для осуществления поведенческих реакций на внешние стимулы необходимо внутреннее воссоздание окружающей обстановки, что невозможно без модели стереотипных ситуаций, своего рода картины мира.

Такой обобщенный образ реальности присутствует на разных уровнях психической организации – на уровне бессознательных витальных инстинктов2 и на уровне сознания. На границе между инстинктом и сознанием картину мира формирует естественный язык – его врожденные фундаментальные грамматические концепции и логические структуры3, в соответствии с которыми выстраиваются конфигурации нейронных сетей4. Современные исследования в области искусственного интеллекта открыли то обстоятельство, что робот может функционировать только при наличии специально созданной для него картины мира.

Таким образом, культурно-историческая картина мира, сопрягающая социальный контекст, определяет горизонт деятельности сообщества. Со временем, благодаря техническим нововведениям, модернистским идеям и значимым историческим событиям, социальный контекст меняется, что с некоторым отставанием во времени находит выражение в культурно-исторической картине мира.

Меняющие социальный контекст научные открытия и технические изобретения непосредственно рождаются внутри научного контекста, охватывающего всё актуальное для исторического периода знание. Содержание науки составляется из разных направлений, разделов, областей и фиксируется на множестве специальных языков, которые не всегда переводятся один на другой, тем не менее оно имеет внутреннюю тенденцию к образованию целостной структуры, отражаемой в научной картине мира (НКМ).

НКМ, интегрируя актуальную информацию, выполняет ту же важнейшую функцию, что и любой обобщенный психический образ, который, будучи спроецирован на фрагмент реальности, позволяет понимать последний и реагировать на него. Такой образ подобен карте местности для автопилота, посредством которой автопилот ориентируется в пространстве и управляет движением самолета. В этом ключе НКМ организует исследовательскую деятельность ученых. Несмотря на свое закрепление во внешнем, объективированном знании, научная картина мира способна функционировать как латентный (скрытый) психический механизм: в момент интуитивного восприятия научных данных она может определять теоретические решения и практику исследования. Такие решения проявляются как интуитивный творческий акт: мгновенное озарение или «инсайт». То есть НКМ оказывается ресурсом научной эвристики – одним из важных элементов технологии научного открытия.

Термин «научная картина мира» ввел в обращение физик XIX века Генрих Герц. Содержанием термина Герц видел внутренний образ мира, где логические связи между понятиями и суждениями отображают реальные связи внешнего мира. Заметим, что такое представление о НКМ предполагает не столько заданное внешней средой ее познавательное отражение, сколько моделирование объекта познания. В фундаменте научной картины мира оказывается модель реальности, которая и преобразует поступающую извне информацию в форму научного знания. Жан Жудис, физик-теоретик CERN, поясняет: «В этом весь дух теоретической физики. Вы берете данные, которые в вашем распоряжении, а затем начинаете думать, подходят ли они под ваше представление о Вселенной». То есть для

описания реальности посылаемые внешним миром информационные сигналы подлежат принципиальному отбору и переформатированию, в результате чего определенные из них могут игнорироваться или искажаться (механизмы обработки информации включают такие, как «настройка», «селективная невнимательность» и пр.). Поэтому наука не отражает реальность, как это может выглядеть на поверхности, а конструирует реальность как свой объект исследования («физические», «химические», «биологические» и пр. явления, которых нет в реальности).

В научной картине мира реальность моделируется как обобщенный и интуитивно понятный образ, демонстрирующий принципы устройства мироздания. Модель показывает ученому, что следует понимать в качестве реальности, какие закономерности составляют природу реальности и какие (в соответствии с этой природой реальности) возможны исследовательские задачи и способы их решения. Поскольку модель реальности детерминирует основные установки («настройки») познания, мы определяем ее как познавательную. Она задает интерпретацию процессов и явлений окружающей среды и служит каркасом для конструирования умозаключений.

В социальной истории реализуются разные познавательные модели. Но откуда они возникают и чем определяются? При ответе на этот вопрос следует исходить из представления о самой масштабной функции науки. Если познавательная модель изначально ориентирована на решения в сфере научного познания, то эти решения, в свою очередь, воплощаются в технических и технологических новшествах и выходят в практику человеческого сообщества, обеспечивая ее цивилизационное развитие. В конечном счете каждая познавательная модель отвечает потребностям исторического развития человеческого сообщества и детерминируется ведущей задачей актуальной практики (для краткости мы будем называть последнюю «задачей века»). Поэтому познавательная модель всегда содержит в себе сигналы, принятые из глубин социальной реальности, требующей своего развития.

Именно сильнейшая внутренняя связь науки с потребностями развития социальной практики, как бы они ни были разобщены на поверхности, может объяснить парадоксальную природу неклассических научных теорий, проявляющуюся, например, в непостижимости научных понятий. Известно, что актуальная наука генерирует сущности и конструкты, которые не соотносятся с наличными способами и инструментами понимания. (К примеру, один из создателей модели атома – Гейзенберг – утверждал, что атом не постижим человеческим разумом). Современные объяснительные теории вводят для оперирования такие понятия, содержание которых не прозрачно для разума (в физике элементарных частиц – «суперпозиция», «квантовая запутанность» и т.п.).

Прояснить этот парадокс помогает логический бихевиоризм5 , предлагающий анализировать ментальные понятия в терминах определенного вида поведения или в терминах предрасположенности действовать определенным образом. Тогда допустимо рассмотреть появление разумно непостижимых научных концептов не только через внутринаучные факторы и содержательные аспекты науки, но с точки зрения предрасположенности человека к развитию своей жизнедеятельности. Например, после Второй мировой войны при отсутствии завершенной и устойчивой научной теории элементарных частиц получили практическое применение эффекты квантовой механики: был совершен прорыв в ядерной энергетике, открыты полупроводники и лазеры. В настоящий момент без достаточной теоретической базы экспериментально воспроизводится эффект квантовой запутанности для телепортации элементарных частиц. Получается, что исследовательские программы обусловлены не столько логикой постановки и решения теоретических задач, сколько потребностью открытия новых возможностей для человеческой жизнедеятельности, которые реализует техническое творчество. Выстраивание науки в соответствии с авангардным техническим творчеством приводит к закреплению в объяснительных схемах таких теоретических конструктов, которые превосходят известные науке классические «данности», способные осознаваться со стороны своего содержания, но которые тем не менее доступны для продуктивного оперирования с ними. Очевидно, в основе науки заложен не абстрагированный разум, выразитель сверхчеловеческой Истины, а «жизненный порыв» (Г. Башляр), захватывающий ученых.