Модификаты
Шрифт:
— Осложнения с роженицей? — сразу встревожился Джеремая, едва увидел меня подходящей к костру.
Если в первый раз я его застала в обществе той самой понравившейся ему дамы, то сейчас он сидел один, на небольшом отдалении от общающейся молодежи, мрачновато и задумчиво глядя в странный огонь.
— Нет, у нас визитеры снаружи, очень похоже, жертвы капитана, — быстро объяснила я, выглядывая Арни.
— Вы уже говорили с ними, София? — задумчивость мигом слетела с дока, и он пытливо и даже настороженно уставился на меня.
— Что такого в том, что я с ними поговорю? — прорвалось мое раздражение. — Почему это может быть плохо?
— А кто еще против? — сразу понял Питерс. — Рисве?
— Нет, Душа народа.
— Она очень умная и глубоковидящая женщина, — кивнул мужчина, — но от некоторых вещей не бывает защиты. Они неизбежны. Надеюсь, на меня Вы не станете злиться, София, и поймете мотивы моих действий в вынужденных обстоятельствах. Я найду Штерна.
Прежде чем я могла спросить, что он имел в виду, док торопливо ушел, а я, почувствовав внезапную духоту, отправилась ждать их наружу. Я ведь толком и не поговорила с Питерсом после побега, не выспросила, что же происходило в колонии землян за тот год после прилета, пока я пребывала в заключении. Так стремительно попав к хротра, в безопасность, и нежданно-негаданно встретив своего энгсина, целиком погрузилась в себя и собственное осознание внезапного счастья, к привыканию к мысли, что это не сиюминутно, что все не исчезнет, не развеется, не окажется не тем, чем виделось сначала, не ударит по самому больному, когда не будешь этого ожидать. Я точно отказалась узнавать всю неприглядную правду, подспудно решив, что имею право на отсрочку, некий отпуск только для себя, на временное игнорирование. И вот теперь, когда внешняя реальность сама пришла, не спрашивая разрешения, под самый мой нос, чувство вины ощущалось бесконечно интенсивным, прилипшим намертво ко всей коже.
Обратно мы шли молча, словно каждый затаился, выстраивая заранее защиту от того, что предстояло узреть. Но подготовиться полностью к такому невозможно. Вид женщины ужасал. Даже если я и встречала ее раньше, то сейчас ни за чтобы не узнала. Лицо — просто кусок окровавленного мяса, глаза не открывались из-за отеков, на шее почти черные следы пальцев, свидетельствовавших об удушении, правое запястье сломано. Об остальных травмах, скрытых под скаф-пленкой, оставалось только гадать. Она едва ли выглядела живой, дышала тяжко, с бульканьем и посвистом. Мужчина был в намного лучшей форме, но с ним я тоже не сталкивалась раньше, подозреваю, что он был из числа пассажиров. На его плече зияла кошмарная рана, сто процентов, от выстрела импульсным пистолетом, но она не кровоточила, так как это оружие в первую очередь сжигало, а не разрушало. Мне и представить сложно, насколько было больно получить такую травму, еще оставаться в сознании и совершить побег самому и вытащить на себе кого-то. Не в силах смотреть на этих людей, я порывисто отвернулась и сразу уткнулась носом в широкую грудь моего Глыбы, который подошел бесшумно. Захотелось разрыдаться, попроситься на ручки, умолять спрятать абсолютно от всего, и огромные, но такие осторожные и ласковые руки моего энгсина обняли меня, обещая сделать все, о чем попрошу, готовые укрывать, носить, защищать, никогда не отпускать и не оставлять одну на холоде.
В отличие от меня, прореагировавшей почти истерично и совершенно непрофессионально, док тут же начал обследование девушки, а Арни, хоть и слегка позеленевший от вида ее повреждений, однако же, был рядом, демонстрируя готовность помочь чем угодно. Мне же, чтобы включиться в процесс, потребовалось минут пять полного контакта с Рисве. Я будто зарядилась от него стойкостью и спокойствием и только тогда смогла подойти ближе. С лучшим состоянием у парня, выходило, ошиблась, так как он сидел на земле рядом со спутницей и глядел сквозь нас отсутствующим взглядом. Болевой шок полностью поглотил его, хотя в тот момент, когда мы подошли, я видела, что он еще реагировал. Судя по всему, поняв, что подоспела помощь и они теперь в безопасности, он снизил уровень внутреннего напряжения, поддерживавшего его силы. Нормальная реакция после адреналинового выброса.
— Насколько все плохо, док? — спросила я, не опасаясь напугать кого-то. Мужчина был в прострации, а девушка, которую осматривал Питерс, без сознания.
Он сдержанно дважды качнул головой, и в этом скупом жесте отразилась вся возможная степень обреченности, приговор, обжаловать который нельзя.
— Без инструментов, приборов и медикаментов… боюсь, я бессилен помочь тут хоть чем-то, — подтвердил он вслух. — Я подозреваю внутренние разрывы и кровотечения, требующие оперативного вмешательства.
— Но мы ведь станем пытаться? — Я специально подчеркнула "мы", давая понять, что готова разделить с ним и всю работу, по мере сил и знаний, и ответственность за весьма возможную неудачу. Потеря пациента — всегда тяжкий груз на душу врача, который он вынужден нести до конца своей жизни, но лучше делать что-то, пусть и потерпеть поражение, чем сразу отказаться.
— Станем, — решительно кивнул Джеремая.
Приняли решение перенести обоих пострадавших в наш с Рисве дом, сочтя, что кухня, с ее длинным и широким столом, хорошей освещенностью и близостью огня для быстрой стерилизации, сойдет и в качестве операционной, и палаты интенсивной терапии на первое время. Лучшего варианта пока все равно не приходило в голову. Хоть и мельком, не смогла в очередной раз не восхититься мощью моего супруга, который подхватил почти бесчувственного мужчину, будто ребенка. С транспортировкой девушки было сложнее, и пришлось сделать носилки на скорую руку. Конечно, сюда она попала не столь щадящим образом, но сейчас-то уже находилась под опекой спеца, так что все или идеально, или никак.
Когда мы добрались до нашего тирода, то были встречены целой толпой хротра, и все стремились помочь. Парня, которого Рисве принес раньше, уже окружили женщины, раздели, удалив опаленные фрагменты скаф-пленки из раны, и обработали ее, использовав какую-то зеленоватую кашицу с сильным горьковатым травяным запахом. На данный момент они отпаивали его чем-то, и выражение глаз их подопечного приобретало намек на прояснение. Так что мы с доком оставили заботы о нем и целиком сосредоточились на девушке. Вали присоединилась к нам, и ее помощь оказалась решающей в этой ситуации. Только благодаря ее вмешательству и подсказкам удалось раздобыть много крепкого алкоголя, иглы всевозможных форм и размеров, неплохой, на первый взгляд, заменитель шовного материала, травяные настойки и порошки с противовоспалительным, обезболивающим и кровоостанавливающим действием, судя по ее описанию их свойств, а также подходящие инструменты — и плевать на то, что их мы получили от охотников. То, что постоянно служило для умерщвления и расчленения, сегодня должно было поработать на сохранение жизни.
Я реально валилась с ног, ассистируя доку столько часов, молясь местным незнакомым мне Духам, чтобы операция в условиях близких к средневековым и с практически нулевым уровнем стерильности не обернулась убийством чистой воды. А вот сам Питерс оставался собранным и, создавалось впечатление, полным сил до самого конца, отдавая мне четкие указания, не рассердившись даже на мое зависание, когда стало понятно, что наша пациентка рожала, причем совсем недавно, считанные дни назад. А самое главное, он совершил настоящее чудо — землянка все еще дышала в тот момент, как он завершил вмешательство, несмотря на кровопотерю и массу других почти фатальных вещей.
От радости я была готова броситься ему на шею, но Джеремая явно не разделял моего оптимизма, и после операции его серьезность и сосредоточенность превратились в мрачность.
— Какие шансы? — спросила, когда мы мыли руки.
— Никаких прогнозов, София, — отрезал он с легко уловимым раздражением. — Только ждем и надеемся.
— Док, ложитесь поспать, а я подежурю с ней, — предложила, разглядывая его хмурое лицо и удивляясь, почему он так старательно отводил глаза. — Первые часы обычно спокойные, кризис может последовать несколько позже.
— Нет, София, спать идете Вы, а я остаюсь. В экстренной ситуации Вы будете по большому счету бесполезны, — прозвучало резковато, но я и не подумала обижаться. Во-первых, это правда. Во-вторых, мы все сейчас на таких нервах, что странно, как не орем друг на друга.
Выйдя на настил перед тиродом, я увидела Рисве, нервно расхаживавшего между деревьями. Почувствовав мой взгляд, он резко остановился, уставившись мне в лицо. "Все хорошо? С тобой?" — спросили его глаза. Я раз опустила веки, так же безмолвно отвечая: "Пока да", и протянула руки, прося его близости. Мой Глыба преодолел разделявшее нас пространство порывистыми шагами, сгреб меня в охапку и направился внутрь. Бесшумно пронес мимо дока и девушки и прокрался в нашу спальню.