Моё чужое имя
Шрифт:
— Да я понимаю, Вячеслав, только ведь Софьи сейчас и в стране нет, за границей отсиживается.
— Вот и я думал, что за границей, Олег Филиппыч! – с нажимом отвечал Левченко. — Планы под это дело строил. А потом добрые люди подсказали, что дома Софья Пална, в Старогорске! У тебя, Олежек, под носом! – Левченко понемногу закипал, хоть и пытался еще сдерживаться – ярость клокотала где-то внутри него. И Олег понял, что не ошибся: будет и разнос. — А узнаю я об этом в последнюю очередь! От мента паршивого узнаю, а не от тебя!.. Прекрати коньяк, как водяру хлестать! – Памфилов и Димка, которому эта вспышка
— Я не сопляк! – едва слышно, неровным от волнения голосом, ответил Димка.
Левченко, раскрасневшись от злости и закладывая под язык очередную пилюлю, все еще не сводил тяжелого взгляда с племянника:
— А кто же ты? – довольно насмешливо спросил он.
Димка резко вскинул глаза на дядьку, и секунд десять Олег наблюдал, как они друг на друга смотрят: Димка – еле сдерживаясь от обиды и немой ярости, и Славка – с презрением, в позе вечного победителя. Димка как всегда не выдержал первым: метнулся к двери, налетев по дороге на кресло и чуть не уронив торшер. Шел он очень нетвердо.
— Сопляк и есть… — горько заключил Вячеслав тому в спину.
* * *
После вечеринки в Никольском переулке Кира не звонила ни разу. Женя давно привыкла, что подруга появляется и исчезает внезапно – жизнь у Кирюши была насыщенной, не то, что у нее.
Муж уже несколько дней, как уехал в командировку. До его отъезда Женя несколько раз порывалась рассказать о встрече у подъезда с незнакомцем, но всегда что-то ее останавливало. Она не решалась. Лишь иногда принималась исподтишка наблюдать за ним, примеряя на него роль Катиного убийцы. Но тут же с ужасом гнала от себя эти мысли, а потом полночи не могла уснуть.
После отъезда Сергея мало что изменилось. Сутками она просиживала в библиотеках, доводя до ума кандидатскую и, кажется, глухая боль начала потихоньку отступать. Она стала спокойнее относиться к обществу сослуживцев и перестала плакать без причины. Единственное, что заставляло Женю нервничать, так это страх – или надежда – встретить у подъезда того незнакомца, которого в прошлый раз спугнула Кира. Надежда, потому что Женя была уверена, что он сказал ей не все, что хотел; а страх – потому что она боялась ему поверить.
Еще Женю сводила с ума необходимость каждый раз после работы приходить в пустую, давящую тишиной квартиру. Она включала телевизор погромче, доставала распечатки статей и монографий и, обложившись ими, заставляла себя работать. И так пока не сморит сон.
В один-то из таких вечеров и раздался телефонный звонок.
Звонок был характерным – междугородним – и Женя страшно удивилась: кто мог звонить ей по в такой час из другого города? Ну не Сергей ведь из своей командировки, в самом деле? Сергей и с работы-то никогда не звонил… А подняв трубку, растерялась еще больше:
— Доченька, это я! – услышала она бодрый и даже веселый голос матери. — Весь день вам звоню-звоню, думаю, почему трубку никто не берет – выходной ведь! А у нас здесь красота: море, как
Женя не знала, что ответить. Со дня Катиных похорон она не раз воображала себе этот разговор, но таким она его представить не могла. А последняя ее фраза – про Катю – и вовсе заставила усомниться в реальности происходящего.
— Мама… а Сережа тебе разве не звонил? Последние недели две? – осторожно спросила она. В мыслях мелькнула догадка – шокирующая, на первый взгляд, но, зато, все объясняющая.
Ответ она уже знала. Может, Сережа и звонил, но не сказал о Катиной гибели. Только почему? Побоялся за мамино больное сердце? Или за свою нервную систему?
«В голове не укладывается, — лихорадочно думала Женька, не чувствуя, как по щекам опять катятся слезы, — он столько времени позволял мне думать, что мама меня бросила! Ну, допустим, он действительно струсил признаться маме, что Катя погибла, но почему он мне—то не сказал, что не звонил ей? Почему не предложил позвонить самой? Чудовище… Ненавижу его… видеть его больше не могу…».
— Звонил! Где-то неделю назад звонил. Говорит, ты вся в науке, так что просил меня тебя не беспокоить. Да и не беспокоила бы… — голос у матери друг стал менее веселым и даже тревожным. — Ты мне скажи, что с Катюшей? С Дмитрием она поссорилась, что ли? Три дня назад звонит мне и ничего толком объяснить не может – рыдает в трубку и все… я так и не поняла в чем дело – знаешь ведь, из нее все клещами вытягивать надо…
Глава 13. Свидетельство о смерти
Москва
Чем кончился разговор с матерью, Женя помнила смутно. Она уже положила трубку и несколько минут сидела, словно в ступоре, а когда отошла, снова посмотрела на телефон. Был ли он вообще, этот разговор? Или он Жене послышался? Слишком уж много в этом разговоре было нелепостей: Сережа не сказал маме о смерти Кати. Кто-то звонил маме, представившись Катей, и плакал в трубку. Зачем?.. Женя даже ущипнула себя за руку, надеясь, что сейчас проснется, но – нет. Она не спала.
Домашний телефон был без определителя номера, так что проверить был ли звонок на самом деле, Женя не могла. Она посмотрела на руку, в которой только что, как ей казалось, она держала телефонную трубку – рука затекла. А на ладони отпечатался след. Слишком уж сильно Женя сжимала эту трубку.
— Я схожу с ума, — вслух произнесла она. Почему—то Женя не паниковала, ей это даже показалось забавным:
— Хорошо, что у Кирюши есть знакомый психиатр…
Плохо понимая, что она делает и зачем, Женя бросила в прихожую искать мобильник, напрочь забыв, что он лежит на столе. Неловкими от перенапряжения пальцами она пролистнула записную книжку телефона, отыскав номер Киры: быстро и не раздумывая, она набрала номер. Трубку подруга сняла не сразу:
— Жень, перезвони позже, — недовольно буркнула она.