Моё грозовое небо
Шрифт:
– Жизель, наша дочь в больнице. Ты нужна мне там. Ты нужна ей там. Дома.
– Я не могу. Прости. Мой дом здесь. И я не знаю ни тебя, ни её.
– Жизель… – Алекс погибал, смотря как испуганно она отступает от него, всё сильнее кутаясь в свою простынь. Он знал, что должен немедленно вернуться домой, но так же понимал, что не сможет силой увезти жену вместе с собой, потому что никогда не заставил бы её делать что-то против её воли.
– Перестань… Перестань называть меня так. Меня зовут Мелестина.
– Ладно… – накинув рубашку, Алекс подошёл к ней и, приподняв пальцами её подбородок, попытался поцеловать, но Мэл тут же испуганно отскочила от него. Страх и паника в её глазах больно резанули ножом по его сердцу, и он, выдохнув, отступил назад, с поражением вскидывая руки. – Наш самолёт через три часа. Я заказал билеты на двоих и буду ждать тебя…
– Я остаюсь. Мой дом здесь.
Они несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом Алекс опустил голову, обречённо кивая. В глазах пекло.
– Хорошо, – он вытащил из кармана фотографию, которую хотел отдать ей после сегодняшнего полёта, и бросил её на прикроватную тумбочку, где всё ещё стоял подаренный им букет подсолнухов. – Это твоё решение. И я принимаю его.
Мэл ужаснулась тому, как мёртво прозвучал его голос.
– И не буду из-за этого любить тебя меньше. И они тоже, – Алекс кивнул на фотографию и последний раз окинул Мэл взглядом. Он был опустошён и раздавлен, словно выпал из самолёта без парашюта и плашмя рухнул на землю. – Если ты… У Хорхе есть мой номер…
Дверь за ним закрылась с тихим скрипом, а на деревянной лестнице послышались тяжёлые спешные шаги. И Мэл, расплакавшись, рухнула на пол, опираясь спиной на кровать. Видеть, как он уходит, оказалось безумно больно. Это ошарашило её, испугало ещё больше, чем его желание увезти её. Собственные непонятные эмоции буквально поглотили её, выворачивая наизнанку, и она в сердцах пнула стоящую рядом тумбочку, пытаясь избавиться от них. Небольшая ваза опасно закачалась, а к её ногам упала маленькая карточка. Мэл тут же подняла её и, дотянувшись до ночника, щелкнула выключателем, впиваясь взглядом в изображение.
Вот они. Все четверо. Её семья.
Она смахнула слёзы и провела дрожащими пальцами по фотографии. Даниэль, почти такой же высокий, как отец, поддерживал под ноги сидящую на его спине и хохочущую Мишель, с такими же точно, как у неё, рыжими кудряшками и вздёрнутым носом. А она сама счастливо прижималась к Алексу, целующему её в макушку, и улыбалась своим детям. И сердце скрутилось ещё одним приступом боли. Потому что она смотрела на них и не узнавала.
Мэл перевернула снимок и вчиталась в уже такой привычный почерк:
«Это фото было сделано за пару дней до твоего исчезновения. Последний раз, когда мы были по-настоящему счастливы. Когда мы были все вместе».
Фотография выпала из рук, и Мэл взвыла, стискивая зубы, чтобы сдержать крик, рвущийся из груди. Слёзы снова потекли по щекам.
Зачем? Зачем он делал это с ней? Она была не готова, совершенно не готова видеть их вместе, принять свою старую жизнь. Не готова уехать из этой тихой гавани, которой стал для неё Ла-Либертад. Не готова бросить Хорхе, который поставил её на ноги и относился к ней как к дочери. Не готова отправиться в неизвестность.
Но и отпустить Алекса она уже тоже не могла. Если откинуть все эти «замужем» и думать о нём просто как о мужчине, с которым она познакомилась… Он же ей действительно нравился. Наверное, даже больше, чем просто нравился. Её тянуло к нему так, как ни к кому раньше. А если быть до конца честной, то её не тянуло ни к кому, кроме него. А теперь он уезжал, снова оставив её здесь одну. И она не знала, что делать, как забыть то, что между ними было.
Алекс выскочил из квартиры Жизель, пытаясь быстрее убраться как можно дальше. Ещё пара секунд, и он бы просто сорвался и, закинув её на плечо, силой увёз домой. И она возненавидела бы его. Да он и сам возненавидел бы себя за это.
Его сердце разрывалось на части. Одна кричала о том, что он должен остаться здесь, с Жизель, и заставить её всё вспомнить. Уехать вот так, когда он только нашёл её, когда она начала сама тянуться к нему, было катастрофически сложно. И неправильно. Невыносимо. Другая же его часть рвалась домой к дочери, которая уже несколько часов не приходила в себя. Он не сказал жене об этом, потому что не хотел пугать. Ей и так слишком досталось за эту неделю. И он не мог позволить себе играть на её чувствах, вынуждая уехать с ним только из-за Мишель. Но у него самого внутри всё заходилось от страха, что он может потерять и дочь. Этого бы он уж точно не пережил.
И как бы Алексу ни хотелось остаться, выбора у него не было. Он должен был быть сейчас там, в больнице с Мишель, чтобы она знала, что он рядом. И начистить шею Даниэлю, который не уследил за сестрой и теперь не брал трубку, заставляя его ещё сильнее волноваться.
– Эй, что ты там делал? – показавшийся из темноты Карлос схватил его за руку у подножия лестницы.
– Не твоё дело, – огрызнулся Алекс, вырывая руку, и зашагал дальше. Только разборок с поклонником Жизель ему сейчас и не хватало. А уж что-то объяснять ему и вовсе не было никакого желания.
– Ещё как моё! Ты спускался посреди ночи из квартиры Мэл.
Карлос догнал его, рывком развернул за плечо и тут же получил сильный удар в челюсть. Алекс взорвался. Слишком много эмоций за одни сутки, которые он пытался подавить в себе. Эмоций, которые душили его, бурлили внутри, находя выход во внезапной агрессии на ни в чём не повинного человека.
– Ты собирался к ней? Так иди! Я больше не стою на твоём пути. И, может, у тебя получится сделать её счастливой.
Поднявшись на ноги, Карлос потёр ладонью место удара. Он был так ошарашен этими грубыми словами, за которыми явно различил всю боль и отчаяние, что сейчас испытывал стоящий перед ним мужчина, что даже не подумал ударить в ответ. Только неверяще качнул головой.