Моё грозовое небо
Шрифт:
– Попробуешь сама сделать мёртвую петлю? – вдруг спросил Альфред, и она уверенно закивала, приходя в ещё большее восхищение, но тут же вспомнила, что отец не может её видеть, и ответила твёрдым «да». – Тогда берись за ручку и по моей команде плавно тяни её на себя. Педали не трогай. Давай, детка, сейчас. Чуть сильнее… А теперь задержи её на месте… И выравнивай.
Жизель готова была вопить от восторга, когда истребитель под её руководством задрал нос кверху и по дуге перевернулся в воздухе, описывая петлю. Это было невероятно. Восхитительно и незабываемо.
Уже на земле Жизель повисла на шее у отца, делясь с ним всеми эмоциями от этого полёта. А тот, обнимая её, только посмеивался.
Мэл вынырнула из внезапно обрушившихся на неё воспоминаний, таких чётких, словно это было не много лет назад, а только вчера. Она даже физически ощущала всё то, что чувствовала там с ним в небе. И буквально вывалившись из машины, сорвалась с места.
– Папа!
Альфред резко обернулся, переведя ошарашенный взгляд с Алекса на неё, а через несколько секунд Мэл уже обнимала его, прижимаясь к тяжело вздымающейся от шока груди отца.
– Господи, но… как такое возможно? Алекс, я ничего не понимаю…
– Это то, что я пытался тебе сказать, – тот развёл руками в извиняющемся жесте, а на пороге появилась невысокая стройная женщина, снимающая с себя фартук.
– Что у вас здесь происходит? И почему вы не заходите в…? – её лицо вмиг побледнело, и Алекс еле успел подхватить потерявшую сознание Кристин.
Следующие несколько часов они, приведя мать Жизель в себя, сидя в гостиной, рассказывали Фостерам, как и Маркусу накануне, всё что произошло.
– Я поверить не могу… – поражённо выдохнул Альфред, не спуская взгляда с дочери, обнимающей счастливую Кристин. – Но, Алекс, почему вы не сказали ничего раньше? Почему ты не позвонил, когда собрался лететь в Сальвадор? Когда нашёл её?
– Сначала не хотел давать вам ложные надежды. Потому что не был ни в чём уверен. А когда нашёл её… Жизель ничего не помнила. И я не знал, что будет дальше. И захочет ли она… – Алекс на мгновение замялся, вспомнив, как больно ему было, когда Мэл отказалась ехать с ним. Нет, им он такого точно не пожелал бы. – В общем всё было сложно. А потом Мишель попала в больницу, отъезд Даниэля, возня с документами.
– И ты, как всегда, взвалил всё на себя, – Кристин тепло улыбнулась ему, а Альфред укоризненно сдвинул кустистые брови на переносице.
– Алекс, я уже не раз говорил тебе, что мы часть вашей семьи и всегда поможем и поддержим. Необязательно справляться со всем в одиночку.
– Я знаю, Альфред, знаю, – Алекс виновато улыбнулся, но в глубине души понимал, что не поступил бы по-другому.
– В любом случае теперь всё в порядке. И я наконец-то вас увидела, – Мэл с трепетом поцеловала Кристин в щёку и протянула руку отцу, которую тот тут же сжал большой ладонью. Сейчас она чувствовала себя невероятно счастливой.
– Тогда, может, мы уже сядем за стол? – спохватилась Кристин. – Вы же наверняка ужасно голодные после перелёта.
Следующие три дня они провели в доме, где Жизель выросла, просто наслаждаясь обществом и заботой её родителей. Было действительно здорово отвлечься от собственных хлопот и хотя бы ненадолго забыть обо всём.
В один из вечеров, уже лёжа в постели, Мэл всё никак не могла уснуть. Она полчаса ворочалась с боку на бок и в конце концов сдалась, поднимаясь с кровати, чтобы не разбудить Алекса. Как была в пижамных брюках и тонкой майке, она тихо выскользнула из комнаты, прокралась по слегка скрипнувшей лестнице вниз и, не задумываясь, толкнула дверь в тёмный кабинет отца.
Включив лампу на столе, Мэл осмотрелась. Она где-то на уровне ощущений помнила эту комнату, которая, казалось, совсем не изменилась с тех пор, как она была маленькой. Тонкие пальцы пробежались по корешкам книг на полках, по фотографиям, развешанным на стене в строгих рамках, а потом и по различным моделям самолётов, стоящим на всевозможных горизонтальных поверхностях.
– Не спится?
Мэл вздрогнула и обернулась, сталкиваясь с тёплым взглядом отца.
– В детстве ты всегда приходила сюда, когда не могла уснуть, и просто смотрела, как я работаю. А когда ты всё-таки засыпала в обнимку с подушкой, – улыбнувшись, Альфред указал на одно из двух кресел, а сам сел за стол, открывая журнал с записями, – мне приходилось относить тебя в кровать.
– Здесь всегда было спокойно и интересно, – усевшись, Мэл поджала под себя ноги, опираясь локтём на подлокотник, и снова обвела взглядом комнату, обшитую тёмными деревянными панелями. Казалось, даже запах здесь был ей знаком.
– Что ты собираешься делать дальше, мандаринка? – через время спросил Альфред, и Мэл догадалась, что он имеет в виду работу.
– Я не знаю. Мне бы хотелось снова летать.
– Но…? – Альфред сложил руки замком поверх большой тетради и внимательно всмотрелся в её лицо.
– Алекс сказал, что больше не вернётся на службу. И я…
– Может, он прав? – мягко перебил её отец. – И вам обоим не стоит возвращаться? Судьба дала тебе два шанса. Третьего может и не быть. Стоит ли так рисковать?
– У тебя этих шансов было гораздо больше, – вытащив из-под ног диванную подушку, Мэл обняла её, как будто защищаясь. – Но ты не перестал заниматься любимым делом.
– Так моя работа и заключается в этих шансах. В рисках. И я их полностью контролирую. Каждый раз, когда я поднимаюсь в небо, всё зависит только от меня. Твоя же работа это война. А там всё подчиняется случаю.
– Пап, я…
– Просто подумай над этим. Там наверху, – Альфред указал взглядом на потолок, – спит мужчина, который три года назад умер вместе с тобой. Представь, что он будет чувствовать, каждый раз снова прощаясь с тобой. А Мишель и Даниэль? Неужели эта работа стоит того, чтобы они всё время боялись, что ты опять можешь не вернуться?
Его тихий, но твёрдый голос проникал в самое сердце Мэл, заставляя его сжиматься от тоски и разрываться на части. Её отец был прав, чертовски прав. Она не хотела, чтобы её семья снова страдала. Но и без полётов она тоже не могла. Небо было её страстью, её воздухом, так необходимым для жизни.