Моё грозовое небо
Шрифт:
И она пошла, гордо вздёрнув нос.
«Да провались ты, Джеймс! Попрошу кого-нибудь из ребят танцевать со мной».
Вскоре, окончательно замёрзнув, она села в автобус и проплакала всю дорогу до дома. Даже несмотря на это решение, Мишель страдала. Она первый раз влюбилась, а он просто поигрался. И даже не сказал ей, что между ними всё кончено. Просто нашёл другую. Это было отвратительно.
Выйдя на своей остановке, Мишель побрела через утопающие в грязи поля – так было короче, чем по дороге, но подходя к дому, увидела знакомую машину и Джеймса, сидящего на веранде. Сердце сжалось от тоски. Они не виделись весь день, и она безумно скучала по нему. Всё равно скучала.
Мишель сделала несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, и, обойдя дом через палисадник, прошмыгнула в заднюю дверь. Нет, она не готова была сейчас с ним встретиться. Тем более не понимала, зачем он вообще приехал. Объясниться? Так было уже поздно. Ей не нужны были объяснения. Или он думал, что она ничего не знает, и он сможешь крутить с ними обеими?
– Мишель Райт! – разнёсся по дому громоподобный голос отца, и она подскочила на месте, пытаясь незаметно подняться по лестнице в свою комнату. – Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Стоя посреди гостиной, Алекс грозно взирал на неё, и Мишель съёжилась:
– Пап, можно мне хотя бы переодеться? Я очень замёрзла.
Но тот, казалось, не слышал её:
– Уже почти двенадцать! Телефон выключен! Никто не знает, где ты! Мама вся извелась! Я уже собирался ехать искать тебя!
И только после этих слов Мишель обратила внимание, что он полностью одет, а на его локте висит куртка.
– Пап, прости, я…
– Вдобавок ко всему Джеймс с обеда торчит на нашем крыльце, отказываясь даже зайти в дом.
– Прости… Я просто… – но так и не закончив предложение, Мишель совсем поникла, не зная, как оправдаться. Ведь правду она не могла ему сказать.
– Ты наказана на две недели. Никаких развлечений. Только школа и тренировки. Хотя и их надо бы запретить.
– Нет, папа, пожалуйста… Ты же знаешь, что тренировки… – Мишель в ужасе подняла на него глаза, и Алекс, заметив, что она плакала, смягчился.
– Знаю. Поэтому и сказал, только школа и тренировки. А теперь марш в комнату.
Угрюмо кивнув, Мишель побрела наверх. Главное, он оставил ей танцы, понимая, как это важно для неё, а всё остальное она переживёт. Всё равно гулять теперь не с кем.
Приняв горячий душ и хоть чуть-чуть отогревшись, она надела любимую пижаму и забралась в кровать, пытаясь избавиться и от мыслей, и от воспоминаний, а через пару минут раздался стук, и в комнату заглянула Мэл с кружкой горячего чая в руках:
– Хочешь поболтать?
Мишель села в кровати, опираясь на подушку, и приглашающе приподняла край одеяла. Да, она хотела. И если не поболтать, то хотя бы почувствовать поддержку. Мэл тут же забралась к ней и передала кружку, от которой пахло малиной.
– Что произошло, детка? Вы с Джеймсом поругались?
– Нет, мам. Мы расстались. И тут не о чем говорить. Просто посиди со мной, пожалуйста.
– Ох, Миш, мне так жаль… – Мэл обняла её, удобнее устраивая в своих руках, а через пару минут, практически залпом выпив горячий чай, Мишель и сама уже обнимала её, не в силах сдержать вновь потёкшие слёзы. – Ш-ш-ш… Всё будет хорошо, родная. Это больно. Но это пройдёт. Я тебе обещаю.
Через какое-то время Мэл поняла, что Мишель успокоилась и уснула, но выпустить её из рук и уйти так и не решилась. И пусть она не знала, как это – расставаться с любимым, особенно когда это первая любовь, но помнила, что чувствовала, когда Алекс ушёл от неё там, в Сальвадоре, когда поняла, что больше никогда не увидит его. И ей самой стало больно за Мишель.
Стоило только подумать о нём, Алекс бесшумно приоткрыл дверь и заглянул в комнату:
– Что происходит?
И Мэл скорее прочитала это по его губам, чем услышала мягкий обеспокоенный шёпот.
– Всё в порядке. Не переживай. Но я останусь сегодня здесь, ладно?
– Он же ничего не сделал? – Алекс мог быть чересчур проницательным, и Мэл качнула головой, поглаживая Мишель по волосам.
– Нет. Ложись спать, Ал. День был слишком насыщенный, – она осторожно сползла на подушке и, натянув одеяло поглубже, устало прикрыла глаза, баюкая дочь. Алекс ещё несколько минут понаблюдал за ними, хмурясь, а потом тихо закрыл дверь и ушёл.
Мишель проснулась, когда нежные руки переложили её на подушку, и открыла сонные глаза, тут же вспоминая весь вчерашний день. За окном только-только начало светлеть, а у неё в душе по-прежнему было черным-черно.
– Спасибо, что осталась…
– Уже лучше? – выбравшись из постели, Мэл присела на корточки перед кроватью и погладила её по голове.
– Немного…
– Поспи ещё чуть-чуть… Ещё слишком рано…
Кивнув, Мишель закуталась в одеяло и, перевернувшись на другой бок, чтобы скрыться от проникающего в окно света, провалилась в беспокойный сон.
Все выходные она провела в постели, чувствуя себя эмоционально разбитой и раздавленной. Не хотелось ничего. И даже есть она соглашалась через раз, и то только потому, что Мэл приносила ей еду в комнату. Но даже её любимые блюда, приготовленные с заботой и вниманием, казались пресными и безвкусными.
– Я готов разорвать этого мальчишку на мелкие кусочки, – окончательно вспылил Алекс вечером в воскресенье, расхаживая по гостиной и то и дело бросая взгляды на окно, за которым на веранде опять сидел Джеймс.
– Алекс, не лезь, – Мэл подняла на него взгляд от одной из своих тетрадей и недовольно поджала губы. – Это только их дело.
– Если он что-то сделал…
– Успокойся. Он бы не причинил ей вред. Я не знаю, что между ними произошло, но они должны сами пройти через это и разобраться. А ты сделаешь только хуже.
Но через пару часов, выслушав от Мишель тихие всхлипы вперемешку с пожеланиями, чтобы Джеймс оставил её в покое, Мэл сама не выдержала и вышла из дома, присаживаясь на лавочку рядом с поднявшим на неё в надежде глаза Джеймсом. Но увидев, кто перед ним, тот снова удручённо опустил голову вниз.