Моё грозовое небо
Шрифт:
– Абсолютно уверен и абсолютно счастлив.
– Ну вот. А остальное это мелочи. И я уже жду не дождусь, когда вы приедете. Так соскучилась, – Мэл тепло улыбнулась сыну, и тот просиял в ответ.
– Я тоже скучаю, мам.
– Мы встретим вас в аэропорту.
– Как Мишель?
Мэл покосилась на приоткрытую кухонную дверь и понизила голос:
– До сих пор очень переживает, хоть и старается не показывать этого. Пропадает на тренировках. И, кажется, не сильно довольна своим новым партнёром. По-моему, она не верит в успех своего выступления. Я разговаривала с Маркусом. Он говорит, Джеймс сам не свой и совсем отбился от рук. Они с Остином и раньше не были идеальными, но сейчас с Джеймсом совсем невозможно справиться. Забросил учёбу, практически не появляется дома. Он поругался даже с братом. А ты знаешь, они всегда были не разлей вода.
– Что же могло такого произойти? – Даниэль удручённо почесал макушку. – Со мной Мишель отказалась разговаривать об этом. Сказала, чтобы я не лез не в своё дело.
– Мне тоже не говорит. Ничего, разберутся. Главное, чтобы Джеймс не натворил слишком больших глупостей. Маркус и так уже грозится отправить его в военно-морскую академию.
– Да уж, – хохотнул Даниэль. – Это он может.
– Спасибо, Хью. На сегодня мы закончили, – Мишель устало улыбнулась своему партнёру по танцам, выключая музыку, и обтёрла шею полотенцем. – Увидимся завтра.
Через пару минут большая железная дверь репетиционной базы хлопнула, и Мишель, оставшись одна, уселась на пол, задумчиво листая фотографии в телефоне. Кажется, она делала это каждый вечер, вспоминая то недолгое время, что они с Джеймсом были вместе. Ей безумно его не хватало. Но она скучала по нему не только как по парню, но и как по другу. Да, у неё остался Остин, готовый поддержать любые её идеи и желания. Но без Джеймса их компания казалась неполной. Как будто из неё вырвали большой и важный кусок. Остин несколько раз пытался поговорить с ней о брате, но каждый раз Мишель тут же перебивала его и просто уходила, и тот быстро сдался, не желая терять её дружбу.
Немного отдохнув, Мишель встала с пола, переоделась в один из своих костюмов для тренировок на гамаке и, прибавив звук на магнитофоне, замерла посреди зала, опустив голову вниз и обняв себя руками, в ожидании начала песни.
*Daddy – Emeli Sande*
Стоя в темноте коридора, Джеймс не мог отвести от неё глаз, сжимая кулаки в попытке остановить себя и не влететь внутрь помещения. Туда, где Мишель начала танцевать резко и порывисто. Весь её танец просто кричал о боли, спрятанной глубоко внутри и теперь выплёскиваемой в каждом движении под проникающие под кожу надрывные интонации песни, разрывающей барабанные перепонки.
Джеймс читал каждое мановение её руки, каждый взмах ноги, каждый хлёсткий выпад, понимая, что это он виноват. И до безумия хотел сейчас выйти из своего укрытия и просто прижать её к себе. Объяснить ей всю ту дурацкую ситуацию, из-за которой она теперь избегала его. Но он знал, что она не станет его слушать, просто сбежит.
Танцуя, Мишель разделила гамак на две части и на последних словах песни просто рухнула вниз, повисая на отрезах ткани поломанной куклой. И Джеймс дёрнулся в её сторону, инстинктивно собираясь поймать, а поняв, что ей это не нужно, отступил обратно в тень. Но было поздно: Мишель заметила его и, выпутавшись из гамака, спрыгнула на пол, упирая руки в бёдра и смотря на него с вызовом:
– Сейчас моё время для тренировок. И я бы не хотела, чтобы здесь были посторонние.
– Мишель, поговори со мной… Просто выслушай…
– Уходи, пожалуйста. Мне нужно заниматься. До конкурса осталось совсем мало времени.
– Миш, у меня с ней…
Но Мишель только включила следующую песню, басы которой заглушили бы любые произнесённые им слова, а когда Джеймс всё-таки ушёл, обречённо опустив плечи, рухнула на пол и разрыдалась, обвиняя себя в том, что не сумела сейчас сдержать слёзы, ведь не позволяла себе плакать всё это время, стараясь похоронить свои чувства к нему. Но стоило ей только увидеть его, все эти попытки полетели к чертям.
– Ну что, готов? – Алекс с улыбкой слегка подпихнул сына плечом. Они стояли на ступенях перед мэрией и ждали, когда приедут Мэл и Мишель, вместе с Алисией помогавшие Эшли собираться. Семья Коллинз должна была приехать сразу после них.
– Как никогда, – Даниэль расслабленно засунул руки в карманы серых джинсов, и Алекс качнул головой.
– Я удивлён, что ты спокоен. Помню, как меня всего трясло.
– Ты сомневался?
– В Жизель? Ни единой секунды, – Алекс вспомнил день их свадьбы и хмыкнул. – А вот в её реакции на то, что я придумал – не то слово.
– Почему?
– Она была беременна Мишель, хотя мы и не знали этого тогда. Плюс очень тяжёлые полтора месяца борьбы за опеку над тобой. Её эмоциональное состояние скакало в диапазоне от милого ангела до злющего демона со скоростью света. Я переживал, что ей не понравится, что она может сбежать, или разозлится и отхлестает меня букетом, или вытворит ещё что похуже.
Даниэль рассмеялся, а потом похлопал Алекса по спине:
– Но ведь она сделала это, вышла за тебя.
– И очень надеюсь, что не пожалела.
– Конечно, не пожалела. И до сих пор смотрит на тебя влюблёнными глазами. Надеюсь, у нас с Эшли будет так же.
– Это уже будет зависеть от тебя.
– Пап, я хотел тебе сказать… – Даниэль весь подобрался, всматриваясь в проезжающие по улице машины. – Я разговаривал с Кэтрин.
– Я ожидал чего-то подобного, – Алекс был спокоен. Его давно не трогала тема бывшей жены. Да и не общался он с ней уже пятнадцать лет. После того как Кэтрин появилась в больнице у Жизель с извинениями, она больше не искала встречи ни с ним, ни с Даниэлем, просто исчезнув из их жизни. – Вы часто общаетесь?
– Не то чтобы очень. Созваниваемся раз в несколько месяцев или даже реже. Она изменилась. Стала мягче и добрее что ли. Завела семью.
– Это хорошо. Я рад, что она переосмыслила свою жизнь. Ты сам ей позвонил? – но, по сути, Алексу даже не нужно было это спрашивать – он и так прекрасно знал ответ на этот вопрос.
– Сам. Ты против?
– Нет, – Алекс улыбнулся и краем глаза заметил, как Даниэль рядом снова расслабился. – Она твоя мать. Ты имеешь право общаться с ней, если хочешь этого.