Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)
Шрифт:
Я сопротивлялась, как могла, но в итоге сдалась. Мы втайне заключили помолвку — чтоб не узнал дядя. Конечно, любит он не меня, а мое грядущее богатство. Должно быть, он слышал, что я унаследую дядино состояние. Сам он совсем нищий. Вот. Теперь вы все знаете, мистер Белл.
С каждым днем все становится хуже и хуже, страшнее и страшнее. Порой я и сама начинаю верить, что мне грозит опасность. Добрым, ласковым моим дядей словно демон какой овладел. А ведь для девушки нет ничего страшнее, чем видеть, как тот, кого она любит больше жизни, отворачивается от нее! И самая смерть мне не так страшна, как его холодность
— И вы выбрали?
— Через неделю мы обвенчаемся, если, конечно, ничто не прольет свет на эту жуткую тайну. Я не могу позволить им заточить моего любимого дядю в лечебницу для сумасшедших, не могу…
— Благодарю вас за откровенность, — помедлив, сказал я. — Я сделаю для вас все, что в моих силах. Когда, вы сказали, ваш дядя впервые услышал голос статуи?
— Два или три месяца тому назад, вскоре после приезда Джаспера. Мистер Белл, миленький, вы правда можете нам помочь?!
— Я сделаю, что смогу, но пока все очень уж туманно. А вы… не могли бы вы хоть ненадолго покинуть поместье?
— Не желаю. Я не боюсь дядюшку, он любит меня. А вот Джаспера я боюсь.
Она оставила меня, а я рассудил, что сейчас, в столь ранний час, кода даже слуги еще спят, самое время осмотреть идола и алтарь.
Я зашел в галерею; яркий солнечный свет заливал ее, лишая идола доброй доли внушительности, и я пообещал себе, что камня на камне не оставлю, если это поможет мне узнать истину. Но чем тщательнее я искал, тем дальше истина от меня ускользала.
Внутри статуи смог бы спрятаться только карлик. Ни единого признака чего-то наподобие трубки, вделанной в статую, чтобы через нее говорить (такое я видел в Помпеях) не было заметно. Идол стоял слишком далеко от стены, чтобы кто-то мог шептать сквозь нее.
Против своей воли я все больше убеждался, что Голос — плод безумия Эдуарда Тезигера.
Я уже собирался оставить безнадежные поиски и вернуться ко сну, когда ненароком преклонил колени перед алтарем. Я только хотел подняться, как заметил нечто странное. Прислушался — да, несомненно: стоило преклонить колени, как слышалось глухое шипение, прекращавшееся, как только я вставал. Несколько раз я опускался на колени и вставал — и странный эффект повторялся, заставляя теряться в догадках.
Что его вызвало? Почему при мне? И если вызвало, то как?
Я судорожно огляделся вокруг — и вдруг меня осенила догадка, бывшая на грани безумия. Я рванулся к фонтану и припал ухом к клюву бронзового лебедя. Так и есть! Еле слышный звук, который издавала вода, поднимаясь к клюву, чтобы исторгнуться наружу, — тот же, что я слышал шестью метрами дальше у алтаря.
Но как это могло быть?
Я на миг растерялся — но вскоре осознал, в чем дело, и разгадка сама пришла ко мне. Мозаика сложилась сама, кусочек за кусочком.
Зала была овальной — а мне ли не знать акустические возможности таких зал! В них непременно есть две фокусные точки, между которыми звук распределяется так, что, изданный в одной из них, он непременно будет слышан и в другой. В первой точке находился фонтан. Вторую занимала голова человека, склонившегося перед алтарем.
Мог
Я был так охвачен восторгом своей догадки, что едва взял себя в руки. Мне ли не знать, что в подобных делах потребны спокойствие и хладнокровие! Без них столь жуткий заговор разоблачить не удастся.
Я вышел в зимний сад и нашел садовника — тот как раз разбирался с цветочными горшками и очень удивился, застав меня на ногах в столь ранний час.
Мы перебросились парой слов, и я спросил:
— А не подскажете, как тот лебяжий фонтан включают-выключают?
— С легкостью, сэр. Трубы выходят как раз сюда, здесь и кран.
И впрямь: вдоль стены шла свинцовая труба, заканчивавшаяся двумя вентилями и слепым ответвлением, на котором был кран. А рядом лежала насадка, в точности подходившая к крану.
— Для чего она вам? — указал я на нее садовнику.
— Мы крепим к ней кишку поливать растения, — пояснил тот.
— И когда вы поливаете сад, фонтан, должно быть, не работает?
— Ну да. Оно и хорошо — даже странно, что раньше никто не догадался так делать!
— А кто догадался? — Сердце чуть не выпрыгивало у меня из груди.
— Так мистер Багвелл же, сэр. Он все и приспособил. Ему понадобилось много воды — поливать его индийские травы. Хотя, скажу вам, сэр, им все равно не пережить зимы.
Весь дьявольский план встал теперь передо мной как на ладони — ясно и просто. Конечно, второй вентиль, отключавший разом и кишку, и фонтан, был абсолютно лишним… но только не для Багвелла.
Я ринулся к доктору Лорье. Тот только собрался вставать, и открытие мое его повергло в изумление не меньше, чем меня самого.
— Значит, отключив воду, он мог говорить в кран, как в рупор… и его слова, через клюв лебедя, в силу акустических особенностей залы, передавались прямо в уши мистеру Тезигеру… — произнес доктор Лорье. — Так?
— Именно, — подтвердил я. — Теперь позвольте мне сказать, что мы должны сделать. Вам нужно сказать Багвеллу, что вы подпишете акт только в том случае, если Тезигер прилюдно подтвердит, что слышит голоса. Испытание назначьте на девять вечера. Я притворно покину поместье — это даст Багвеллу расслабиться. Он меня определенно опасается, и мой отъезд придаст ему наглости. Но я, разумеется, никуда не денусь. Сойду с поезда на ближайшей станции и вернусь под покровом темноты. Проследите, чтоб не закрыли дверь в зимний сад! Через нее я проникну в дом и спрячусь среди растений. Вы же будете в галерее с Тезигером. Как только я позову — будьте готовы. Мы должны поймать этого негодяя на месте преступления!
Доктор Лорье согласился с моим наскоро придуманным планом, и в четыре часа пополудни я покинул поместье, провожаемый тоскливым взором побледневшей и измученной мисс Тезигер. Багвелл подвез меня до станции и даже посадил на поезд, пожелав мне счастливого пути с вполне понятной искренностью.
В половине девятого я снова был в поместье. Дверь зимнего сада ждала моего прихода, и я легко скрылся в темноте среди огромных причудливых растений. Вскоре открылась дверь, и я услышал, как Багвелл проскользнул к крану, перекрыл воду и начал отвинчивать затычку. Как ни тяжело было, я дождался, пока он заговорит в трубу, и только тогда схватил его и громко позвал доктора Лорье.