Мое непреклонное сердце
Шрифт:
— Напротив, это почти одно и то же. Только у Джоанны больше помощников, чем у тебя. И нет никого, с кем ей пришлось бы бороться за свое наследство. Линия Ремингтона стала ее собственностью, когда умер ее отец. Ей в то время было пятнадцать лет.
— А ее мать?
— Как и твоя тетя Джорджия, она умерла родами, когда Джоанне было шесть лет.
— Вот уж никак не думала, что вы работаете на женщину, — медленно произнесла Мерседес. Он рассмеялся.
— Вы всей страной работаете на одну
— Всего-то на какой-нибудь год, — сурово заметила она. — Но нельзя же сравнивать королеву Викторию с Джоанной Ремингтон!
— Понимаю. Джоанне не нужно выступать в парламенте.
Он услышал, как Мерседес вздохнула.
— Я вижу, ты совершенно поражена.
— Конечно, это не очень лестно для моего пола, но я действительно поражена. Женщине заниматься бизнесом… это уж слишком!
— А не думаешь ли ты, что твои рассуждения — как раз те сословные пережитки, которые помогли тебе потерять Уэйборн-Парк? — заявил он, не давая ей пощады. — Вы сами поддерживаете эти насквозь прогнившие устои, а когда-нибудь они рухнут сами собой, а вы окажетесь под их обломками.
— А ведь вы не англичанин, — заметила она после некоторого молчания. — Вы самый настоящий янки.
Колин усмехнулся — свободно и даже несколько цинично. Он не заметил, что у Мерседес от этой усмешки перехватило дыхание.
— До кончиков пальцев, — сказал он. — Я стал им с того момента, как выловил Джоанну из бостонской гавани.
— Ремингтоны приняли вас в свою семью?
— Не совсем так. Я не жил в их доме, если ты это имеешь в виду.
Мерседес подумала, что так, наверное, решил сам Колин. Она представила его себе в возрасте восьми лет — худенького и стройного, с большими темными глазами на узком лице. Она бы приняла его в свою семью. За то, что он спас ее ребенка, она вырастила бы его как своего собственного.
— Они выражали мне свою благодарность по-другому, — продолжал Колии. — Миссис Ремингтон обеспечила мое образование. Я был единственным членом команды с собственным учителем. Я не всегда был доволен способами, какими она выражала мне свою благодарность, но это был не тот человек, которому я мог противиться. Джоанна унаследовала от своей матери немалую долю упрямства.
— Что они еще сделали для вас? — спросила Мерседес.
— Мне никогда не хотелось иметь много одежды, книг или денег. Я получал за свою работу приличное жалованье, а кроме того, мне всегда что-нибудь откладывали на потом. Я и представления не имел, насколько много, пока не умер капитан Ремингтон. Он сделал меня вкладчиком в своем деле.
— И если дела шли хорошо…
— То и у меня все шло отлично, — докончил за нее Колин. — Джек отказался от капитанства, чтобы помогать Джоанне управлять линией, и я стал
— Это был «Таинственный»?
— Нет, первой была «Шарлотта Рейд», названная в честь матери. Я плавал на ней в течение двух лет через три океана. И отдал ее только потому, что Джоанна и Джек изготовили для меня кое-что побыстрее. Это было еще за два клипера до теперешнего. Ведь я за штурвалом «Таинственного» всего восемь месяцев.
— Значит, каждый новый клипер у вас быстроходнее предыдущего.
— Как раз это я и должен доказывать каждый раз.
— И поэтому вы заключаете пари и ставите новые рекорды!
— Я ставлю рекорды потому, что со мной всегда спорят люди, не верящие в мои возможности. И я заключаю пари, потому что кому-то тоже придется платить, если я проиграю.
— Вы уже успели сколотить состояние, да? — спросила она.
— Можно сказать и так.
— А вы сами как считаете?
Темные глаза Колина сузились, и он изучающе посмотрел на нее, пытаясь угадать истинные мотивы ее интереса.
— А ты рассчитываешь еще на один чек? — насмешливо спросил он.
Не глядя на него. Мерседес села и пригладила свою подушку. Она наклонилась к лампе и закрутила фитиль. Огонь мигнул и погас. Желанная темнота окутала ее, скрыв ее бледное лицо и полный раскаяния взгляд.
— Я знаю, что заслуживаю это, но мне не хотелось бы, чтобы вы снова напоминали мне об этом. Я думаю, что вы скоро забудете про то, что мое пребывание в этой комнате — это плата, которую вы потребовали. Но если вы будете терзать меня укорами, то это будет стоить вам дороже.
— Мерседес!
Она произнесла свою речь с достоинством, но потеряла самообладание, когда услышала свое имя.
— И пожалуйста, не относитесь ко мне свысока.
Она была благодарна ему, что он не стал ничего отрицать или возражать и вообще промолчал. Поняв, что разговор окончен, Мерседес опять улеглась. Она свернулась в клубочек лицом к нему, подтянув колени к груди. Внизу в холле пробили часы, и Мерседес насчитала пять ударов.
— Прямо не верится, что так поздно, — тихо произнесла она. — Мне уже, пожалуй, пора возвращаться в свою спальню.
Но она и с места не сдвинулась. Было так приятно лежать с ним рядом и совсем не хотелось отказывать себе в этом удовольствии.
— Знаете, — сказала она, — вы мне так много всего рассказали, но ни разу не упомянули, как же вы со своими братьями очутились у Каннингтонов. Что случилось с вашими родителями?
Ответа не последовало.
— Колин!
Мерседес нахмурилась и подняла голову. Ее глаза вплотную приблизились к его лицу.
— Капитан Торн!