Мое побережье
Шрифт:
Тони небрежно скидывал кеды и бежал вдоль побережья, догоняя совсем по-детски улыбающегося Стивена с пультом управления в руках и хватая его за локти, задирая голову вверх и громко командуя, в какую сторону направлять вертолет. Его джинсовые шорты не прикрывали колен, на которых уже имелся отпечаток песка после неудачного падения, покуда Стив тщетно лелеял надежды ступать по берегу так, чтобы потом не пришлось вытряхивать последствия их дурачеств из ботинок.
Роджерс демонстрировал совсем уж никудышную актерскую игру, отмахиваясь
«Мальчишки», — произнесла Наташа, снисходительно улыбаясь и покачивая головой.
Веселью воспрепятствовал Джарвис, окликнувший Тони с просьбой помочь ему справиться с грилем. Я, успешно завершившая миссию по раскладыванию еды в холодильнике во избежание протухания, стояла на веранде и лениво потягивалась, наслаждаясь освежающим дуновением бриза с моря.
Здесь было так спокойно.
Ни людей, ни бесконечного житейского груза, ни обязательств.
Ни-че-го.
Только ты и глубокое, живое, синее море. Один на один с шипящими волнами, которые бьются, кажется, в такт собственному, эфемерному сердцу.
Мерный шум.
Вдали виднелись маленькие движущиеся точки — кружащие над водными просторами чайки плавно лавировали, вытаскивая из подсознания воспоминания о Джонатане Ливингстоне, а чуткий слух улавливал их отдаленные крики.
Находясь здесь, ты будто выпадал на короткий промежуток времени из реальности и наслаждался всепоглощающим чувством легкости. Она была везде: в играющих зеленью на солнце островках травы; колышущихся полупрозрачных шторах в распахнутых окнах на кухне; соленом запахе ветра, путающегося в волосах.
Блаженная пустота мыслей. Такая, что хочется прикрыть веки и наслаждаться калейдоскопом кругов перед глазами, подставляя лицо греющим лучам.
У моря все бытовые трудности кажутся до безумия мелочными и неважными. Все, к чему мы так отчаянно стремимся изо дня в день: достичь чего-то, понравиться кому-то, сделать что-то, как правило, совсем тебе не нужное, лишь оттого, что этого требуют окружающие, — нерациональной растратой времени.
Наверное, здесь здорово жить. Маленький уголок утопии. Такое необходимое спасение в изоляции.
Внимание привлек немного ссутулившийся силуэт, восседающий на берегу. Волнистые, с почти романтичной небрежностью отросшие волосы мягко трепал ветерок. Ему бы впору жить в солнечной Италии; там, где за высокими оградами вьется виноград, а белозубые весельчаки стукаются винными чарками и провожают хищными взглядами знойных брюнеток. Он бы легко зашел за «своего» в южных широтах.
Высвободив ноги из тряпичных балеток и подхватив легкую обувь двумя пальцами, я неспешно направилась к Брюсу Беннеру.
Туфли бесшумно упали на песок.
— Сегодня хорошая погода, правда?
Он не обернулся, продолжая смотреть вдаль, где волны сливались в тонкую рябь белых линий.
— Хорошая, — подтвердил отчего-то уставшим голосом. — Тепло, но не чересчур жарко.
Тихо
Колени Беннера были согнуты, а пальцы одной руки ритмично постукивали по запястьям другой.
— Если бы не Тони, я бы не приехал сюда, — заговорил Брюс, принимаясь расстегивать и застегивать ремешок часов. — Не хотелось его расстраивать в день рождения.
Самый бесценный подарок, который ты можешь преподнести кому-либо — время. Ты действительно отдаешь то, что никогда не сможешь вернуть.
— Почему? — почти по-детски непосредственный вопрос.
Он повернул голову, мимолетным жестом поправил на переносице съехавшие очки.
— Он не говорил?
Под внимательным взглядом я себя чувствовала несколько глупо.
— Не говорил… о чем?
Беннер невесело усмехнулся:
— Не знал, что Тони умеет держать язык за зубами.
— Когда не надо, он — настоящий шпион, — я фыркнула и, не находя, чем занять руки, принялась зарываться пальцами в песок. — У его секретов есть секреты.
В груди немного потеплело, когда губы Брюса тронула тень улыбки.
— Это из-за Наташи, — тише обычного ответствовал он, устремляя взор к морю. — «У бурных чувств неистовый конец»*.
Кажется, я никогда прежде не видела таких «голых» и печальных глаз у представителя сильной половины человечества.
«Это связано с тем, что вы за все утро не обмолвились ни одной фразой, кроме приветствия?» — хочется спросить мне, но из уст вдруг вырывается:
— Шекспир, — я учила в отрочестве несколько его сонетов.
Уголок губ Брюса слабо дергается.
— Знал, что ты поймешь.
Я не стала пытать его расспросами на тему: почему? как давно? возможно ли еще что-то исправить?
Я только придвинулась ближе, цепляясь за его локоть обеими руками и прижимаясь щекой к крепкому плечу.
Обо всем этом я спрошу Наташу.
«Знал, что ты поймешь».
А пока:
— Куда ты после школы? — спросил он некоторое время спустя, переводя тему, выбивая из моей головы не успевшие оформиться в вопросительную форму мысли.
Я лениво дернула бровью, не сильно беспокоясь о том, что Беннер не видит моего лица. Под веками медленно плясали желто-оранжевые круги.
— Если честно, я долго об этом думала. Еще не так давно только и мечтала, чтобы вырваться из города и начать новую жизнь в месте, где я никого не знаю, и никто не знает меня. Совсем с чистого листа. Не думая о прошлом.
— А сейчас? — его голос умиротворенно мешался с шелестом волн.
— А сейчас, — подхватила вопрос со вздохом, — у меня, наконец, появилась та самая, нормальная семья, о которой я всегда мечтала. И мне, наверное, хотелось бы этим насладиться, прежде чем я все брошу. Потом, когда окончу университет, наберусь ума и в принципе достигну социальной зрелости — тогда, да, конечно, уеду. Но пока… я не совсем готова.