Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Как продвигаются допросы? – спросила я.
Тонкие усики Гроува дернулись.
– Рановато нам с вами об этом болтать, агент Линди.
Я изогнула брови, а потом уставилась прямо перед собой и скрестила руки на груди. Раздался звоночек, сообщая, что лифт прибыл на седьмой этаж. Я вышла в коридор и оглянулась на Гроува: он испепеляюще смотрел на меня, пока двери не закрылись.
Как только я приблизилась к двери с кодовым замком, ко мне присоединилась Вэл:
– Открой дверь, открой дверь, открой…
– Мы еще
Вэл немедленно натянула на лицо улыбку и обернулась:
– Пока что закончили.
– Нет, не закончили, – сказал Маркс, а в его голубых глазах запылал огонь.
Я толкнула дверь, и Вэл отступила на шаг:
– И все-таки… мы закончили.
Дверь закрылась у Маркса перед носом, Вэл повернулась и пожала мне руку:
– Спасибо.
– Что сейчас произошло?
Она закатила глаза и раздраженно фыркнула:
– Он все еще настаивает, чтобы я съехала со своей квартиры.
– Ну… я бы вряд ли хотела, чтобы мой парень жил со своей женой.
– Маркс мне не парень, а Сойер не муж.
– Статус твоих отношений с Марксом под вопросом, а вот за Сойером ты точно замужем. Он еще не подписал бумаги?
Мы свернули в мой кабинет; там Вэл захлопнула дверь и плюхнулась в кресло.
– Нет! Как-то вечером он вернулся домой из «Каттерса» и все распинался о том, что Дейвис была ошибкой.
– Стой… агент Дейвис?
– Да.
– Но вы с ней…
Вэл поморщила нос, а когда вдруг все поняла, то вскочила с кресла:
– Нет! Фу! Фу-у! Даже будь я лесбиянкой, то предпочла бы гигиеническую помаду обычной. Агент Дейвис похожа на выбывшую участницу конкурса двойников Шер со всей этой… – она указала на лицо, – гадостью на коже.
– Значит, когда ты сказала, что познала по опыту и Сойера, и Дейвис, то имела в виду, что он изменил тебе с ней.
– Да! – подтвердила Вэл, все еще морщась.
Она откинулась в кресле и сползла вниз, укладываясь спиной на подушки.
– Если скажешь это кому-то другому, то лучше уточняй.
Вэл задумалась, потом закрыла глаза и поникла:
– Вот черт.
– Ты ведь не простишь Сойера?
– Нет, конечно.
– Вэл, что тебя там держит? Я знаю, квартира твоя, но вряд ли это единственная причина.
Она подняла руки, а потом уронила их:
– Единственная.
– Врешь.
– Только посмотрите! – Вэл выпрямила спину и скрестила руки на груди. – Да она оттачивает свои навыки!
– Скорее включила здравый смысл. Ну а теперь если и дальше будешь плохой подругой, то кыш из кабинета. Мне надо работать.
Я зашуршала бумагами, притворяясь, что потеряла к ней всякий интерес.
– Я не могу его простить, – сказала Вэл вполголоса. – Я пыталась. Что угодно бы простила, но не это.
– Правда?
Она кивнула.
– Ты ему
– Вроде того, – ответила она, кусая ногти.
– Вэл, тебе нужно ему сказать. Он все еще верит, что у него есть шанс.
– Я встречаюсь с Марксом. Неужели Сойер до сих пор считает, что я не могу без него жить?
– Ты замужем за ним!
– Ты права. – Вэл вздохнула. – Пришло время. Но хочу предупредить: если я поставлю вопрос ребром, а он не уступит, у тебя появится соседка.
Я пожала плечами:
– Помогу тебе упаковать вещи.
Вэл вышла из кабинета с улыбкой на лице, а я открыла ноутбук, ввела пароль и стала прокручивать письма в электронной почте. Мой взгляд сразу же зацепился за три сообщения от Констанции с пометкой «срочно».
Я навела курсор на первое письмо и щелкнула мышкой.
Я открыла второй.
Я открыла третий.
Я взглянула на часы. Еще не было и восьми. Я схватила мышку, просмотрела несколько недавних документов и распечатала новые данные. Потом взяла папку, сунула туда распечатки и побежала по коридору.
– Привет, Констанция! – запыхавшись, проговорила я.
Девушка подняла на меня взгляд и улыбнулась, захлопав длинными черными ресницами:
– Он сейчас примет вас.
– Спасибо, – выдохнула я, проходя мимо нее.
Томас сидел ко мне спиной и смотрел на великолепный вид из окон своего углового кабинета.
– Агент Мэддокс, – сказала я, пытаясь говорить ровным тоном. – Простите, я только увидела письмо… письма. Я принесла документы по делу. Мне еще нужно сделать несколько…
– Присаживайтесь, Линди.
Я моргнула и сделала то, что он велел. Три загадочные фотографии по-прежнему были у него на столе, но центральная лежала изображением вниз.