Мое собачье дело
Шрифт:
Женщин хватало ненадолго: рекорд принадлежал повару Светлане Алексеевне Шляхт. Она протянула с ним восемь месяцев и четырнадцать с половиной дней. Обычно женщины вышвыривали Казанову-нахлебника через полтора месяца максимум. Дрессировщик не унывал.
Николай увлекался не только дамами, но и алкоголем. Выпивал практически ежедневно. Делал это даже на службе.
Директор питомника Виктор Августович Вольф держал его только по одной причине: Коля на собаках собаку съел. Он был лучшим дрессировщиком в городке, и поэтому ему многое прощалось.
Ларионов уныло посмотрел на молодого таджика. Затем опустил взгляд на овчарку и начал напяливать дрессировочный рукав.
– Боец Абдурахмонов, приступить к выполнению! – выкрикнул он и начал
– Работаем лобовую атаку! – крикнул Коля и, резко развернувшись, побежал обратно, сильно размахивая стеком.
Казбек щёлкнул карабином и звучно подал команду:
– Туда-сюда, фас!
Кобель рванул с места, выгребая из-под себя мелкий песок и гравий. Яростно бросившись на нападавшего, он хитро увернулся от предлагаемого защитного рукава и всадил зубы в незащищённое бедро. Коля выронил стек и начал орать, пытаясь колотить пса по холке. Икар быстро сориентировался и, ухватив дрессировщика за лодыжку, завалил на землю. Через мгновение он схватил фигуранта за открытое горло и, сжав клыки, заурчал, виляя хвостом от удовольствия.
Казбек хладнокровно посмотрел на наручные часы и, подходя к обездвиженному Николаю, громко резюмировал:
– Двадцать одна секунда. Что сказать, сдаешь позиции, братец. Мог бы и быстрее уложить.
Он отдал приказ, и немецкая овчарка, расслабив хватку и вернувшись к нему, уселась у левой ноги.
– Нерусь проклятая! – хрипел искусанный дрессировщик, потирая горло рукой. – Сколько раз говорить – нет такой команды «сожри его»! Когда овчарке говорят «фас», она должна задержать нарушителя. Задержать, а не сожрать! Не покалечить, не отъесть жизненно важные органы и не убить. За-дер-жать, что не понятно-то?
– Что тут происходит? – из помещения питомника вышел Вольф, а с ним старший кинолог Воеводин Сергей Николаевич. Огромный как гора человек: широченные плечи, сильные руки. Кучерявые светлые волосы и борода, но вместе с этим детские голубые глаза. Многие сравнивали Воеводина с греческим богом Посейдоном.
– Августыч, – попытался пояснить Коля, – этот чудак на букву «м» никогда у нас не уедет. Такие придурки не нужны нигде: граница, ВОХР, МЧС. Сколько раз мы его пробовали пристроить? Три года назад под кличкой Индус показывали комиссии с дальневосточного пограничного округа. Не взяли. В деле написали: «Собака излишне увлечена фигурантом». На следующий год переименовали: Индус стал Байкалом. Капитан, приехавший с комиссией, сомневался, но мы убедили, что это совсем другая собачка. А того придурка мы сдали на мыло, ремни и стельки. И что же? Он их фигуранта чуть калекой не оставил: откусил ухо. Троглодит долбаный! Слава богу, был лед, и скорая быстро приехала. Вроде прижилось… говорят. В этом сезоне мы зовем его Икар и наступаем на те же грабли. Вам не кажется, что его давно пора списать? Тушенку из него сварим и корейцам продадим. А из шкуры унты пошьем. Там еще на ремень от радикулита хватит.
Икар свирепо зарычал.
– Я договорюсь с летчиками, его в патрульную заберут, отвечаю, кэп, – поручился Воеводин и звучно засмеялся.
– И откуда они только берутся, такие злые? – спросил начальник питомника. – Погладить-то тебя можно, бандит?
Икар посмотрел на улыбающегося проводника и потянул к руке Вольфа влажный нос. Закрыл глаза и доверчиво уткнулся.
Виктор Августович погладил его между ушей.
– От жизни, – сказал Воеводин.
– Что от жизни?
– Злые они от жизни, – произнес Воеводин.
На следующий день Икара определили охранять летные склады. Было решено не передавать его на военный аэродром, так как там не было условий для содержания служебной собаки. Объект находился от питомника в шаговой доступности. На довольствии его оставили при питомнике. Жил теперь пес на территории продовольственного склада: крупа, тушенка, сухофрукты в мешках и… пакетированное красное вино «Изабелла». Паллеты с вином
– А я смотрю, у вас тут и винишко имеется!
– Собака ваша не погрызет тут ничего? – лениво спросил старший прапорщик Ивлев, сдающий объект под охрану.
– Он у нас непьющий, – отозвался проводник Абдурахмонов.
Склад закрыли. Опечатали. Так Икар оказался при деле.
Но дрессировщик Ларионов крепко задумался. У Чепухи уже был опыт получения желаемого с помощью служебного собаководства. В прошлом году он готовил в поисковую службу немецкую овчарку по кличке Лада. Все, кто когда-либо видел дрессуру этой собаки, удивлялись. Она работала как швейцарские часы. Николай, прогуливаясь вдоль насыпи железнодорожных путей, наблюдал, как солдаты из строительного батальона разгружают водку и вино. Спрятавшись за вагоном, он давал команду своей собаке, и она проделывала следующее: запрыгивала на платформу и, оскалившись, разгоняла солдат в стороны. Затем она подбегала к одному из ящиков и, выудив бутылку, брала ее в пасть и возвращалась к хозяину. Как правило, Коля по-деловому оценивал трофей: «Это винишко, теперь принеси мне, девочка, водочки». И Лада приносила. Один раз в нее пробовали стрелять. Офицер, сопровождавший груз шампанского для Нового года, вынул пистолет и прицелился. Тогда Лада упала перед ним, притворившись дохлой. Офицер оторопел, потеряв дар речи. Собака же, воспользовавшись заминкой, схватила бутылку в зубы и была такова.
Послужить Ладе так и не довелось. Взяв увольнительную, фигурант Ларионов отправился с ней в город. Положил ее у магазина, кинул поводок и приказал: «Охраняй!» А затем, выпив в буфете кружку пива с добавлением беленькой, ушел через другой выход. Сел в автобус и уехал. Опомнился только к вечеру. Вернулся. Собаки у магазина не было.
Лада лежала как вкопанная до последнего. Ко всем приближающимся она проявляла выученную агрессию. Верно, ждала Колю. Из магазина позвонили: приехал наряд. Сотрудники попытались сдвинуть собаку с места. Одному она прокусила запястье, другому порвала штанину. Вызвали специалистов из городской очистки. Серые плохо пахнувшие мужики умело затянули на Ладиной шее стальную петлю и заволокли жертву в металлический ящик. Затем покурили и уехали. И Ладушка поехала в ту страну, где все собаки живут на светлом облаке и смотрят на своих хозяев с неба. Прося у собачьего бога, чтобы у их хозяев все было хорошо. По-человечески!
– Как у твоего узурпатора с командой «апорт»? – деловито спросил дрессировщик проводника.
– У нас общий курс дрессировки, вторая степень! – отрапортовал Абдурахмонов.
– Почему не первая?
– Икар высоты боится, – ответил Казбек, как будто извиняясь. – На низкий бум он еще с горем пополам заходит. Через глухой барьер прыгает. А вот с лестницей у нас прямо беда. Он до середины доходит и все: ноги трясутся, шерсть на загривке ходуном. Рычит, злится, туда-сюда. Меня кусает. Я один раз насильно его затащил, предварительно натянув намордник. Там его оставил и спустился. Люба выходит и смеется. Кричит: «Беги, Казбек, беги, родимый!» Я и побежал. А этот паршивец аккуратно спустился, почуял передними лапами землю, стащил намордник и за мной. Мстить.
– Догнал?
– Догнал, туда-сюда, – рассмеялся Казбек и потер пятую точку, – больше мы на лестницу не ходили. Ну и первая степень мимо нас.
– Это печально, – подытожил Коля.
– Не, мне вот мама каждый день стала сниться, – ответил Абдурахмонов, – приезжай сынок, говорит, а то я помру и тебя так и не увижу. Вот это печально.
– А вот мне сны не приходят, – грустно ответил Ларионов.
Через час Коля вернулся к складам: ушел под предлогом отнести собаке свежей воды. Открыв заслонку на двери, предназначенную для кормления собаки, он просунул туда руку с кусочком мяса и выкрикнул: