Мое сокровище
Шрифт:
Однако сейчас ей было необходимо услышать слова Ллуэлина и высказать ему все, что она о нем думала. По выражению Резерфорда, тот сейчас «наслаждался одиночеством», и Одрине не составило труда его отыскать.
На самом верхнем этаже и потолки оказались пониже, и интерьер попроще, а по обеим сторонам коридора располагались совсем крохотные, наверное, номера. И постоянно слышались стуки в дверь из одного из них. А слуги здесь… Одрина осмотрелась, вставляя свечу в канделябр на стене. Слуги здесь, похоже, совершенно отсутствовали. Должно быть, ее отец удалил их отсюда с помощью звонкой монеты.
Ах, даже незначительное родительское вмешательство могло бы в самом начале пресечь ее шалости с Ллуэлином. Флиртуя напропалую, с восторгом «исследуя» силу своих женских чар, она совсем потеряла голову. Как жаль, что ее никто вовремя не остановил, что никто не обратил внимания на ее поведение…
Увы, никто этого не сделал. И вот теперь она осталась совсем одна – без семьи и без друзей.
Досадливо поморщившись, Одрина несколько раз ударила кулаком в дверь, из-за которой доносились крики и стук. На несколько секунд воцарилась тишина, затем послышался знакомый голос:
– Кто там?
– Это я, леди Одрина. Ллуэлин, ради бога, перестань грохотать, а не то я прикажу связать тебя и бросить в подвал.
Данная угроза была подсказана младшим Резерфордом, и Одрине в общем-то нравилась идея насчет подвала.
– Ах, дорогая, наконец-то!.. Выпусти меня! – раздалось из-за двери.
– Как бы не так, – ответила девушка. – Раз уж ты заставил меня мерзнуть в холодной карете всю дорогу от Лондона, то изволь хотя бы недолго посидеть в одиночестве в достаточно теплой комнате. – Придвинувшись к зазору между дверью и косяком, она уже тише продолжала: – Ты останешься здесь на всю ночь. А утром мой отец повезет тебя обратно в Лондон. Ты тихо и без шума вернешься в город. И мы с тобой после этого уже никогда больше не увидимся.
– Вот, значит, как он намерен сыграть… – послышалось из-за двери.
Этот негодяй… Он что, кажется, ухмылялся? Одрина тотчас же представила его физиономию – рот перекошен в ехидной самодовольной усмешке, а брови изогнуты; он явно воображал себя совершенно неотразимым. Но ей-то он уже совершенно не нравился.
– Никакой игры, – ответила Одрина. – Мой отец настроен очень серьезно.
– А мне кажется, речь идет именно об игре, моя дорогая.
– Извольте обращаться ко мне надлежащим образом, иначе я не буду с вами разговаривать, – пробурчала девушка.
Было слышно, как Ллуэлин вздохнул. А потом снова заговорил:
– Ну, хорошо, миледи. Вы ведь понимаете, что все дело в деньгах. Либо вы выходите за меня, либо я заполучу ваше приданое иным способом.
– И не надейтесь… Брак – единственный способ получить мое приданое, а я за вас никогда не выйду.
Прижавшись спиной к двери, Одрина шумно выдохнула и оттянула лиф платья. У нее на шее и на груди выступила испарина, хотя руки и ноги по-прежнему оставались холодными. Ох, с каким бы удовольствием она приняла сейчас ванну!.. И лучше всего – дома, в Лондоне. Ах, как было бы замечателно перенестись на неделю назад. Или же на три недели вперед – в тот светлый и радостный день, когда ее старшая сестра Карисса благополучно выйдет замуж за герцога Уолпола и их семейному благополучию уже ничто не будет угрожать.
– До чего же вы стали несообразительной, леди Одрина, – послышалось из-за двери. – А ведь всегда были такой смышленой… Ну, если вам так нужны уточнения, то извольте… Во-первых, следует сказать, что я вполне удовлетворюсь эквивалентом вашего приданого. – Голос Ллуэлина звучал так близко, словно он шептал ей на ухо, и Одрина отшатнулась от двери, которая вдруг показалась ей не слишком надежной преградой. – А во-вторых… Если вы не выйдете за меня, то вашему отцу придется заплатить мне за молчание о нашем романтическом путешествии в Йорк. Это будет, так сказать, плата за предотвращение скандала, из-за которого щепетильный Уолпол может отменить свое помпезное венчание. – Последние слова были сказаны явно с ухмылкой. Ну, что скажете?
Одрина медлила с ответом. Она прекрасно знала, что у ее отца не было возможности заплатить этому шантажисту. После бедственной зимы 1816-го фермерская рента год от года приносила все меньше доходов; кроме того, несколько месяцев назад затонул корабль, перевозивший чай и шелка из Индии, и эта трагедия унесла на дно морское значительные отцовские капиталовложения. Что же касается их с сестрами приданого, то оно было надежно спрятано в банке и защищено соглашением между родителями… В общем, они не могли не замечать ежегодного снижения семейных доходов, и отчасти именно по этой причине им сейчас был столь необходим союз с состоятельным герцогским родом.
– А если отец не сможет заплатить? – спросила Одрина, и голос ее при этом дрогнул.
– Аристократы всегда способны найти необходимые средства. А если ему потребуется стимул, моя милая девочка, то у меня имеется парочка твоих подвязок. Твоя служанка заверила, что они весьма примечательные, и вряд ли возникнут сомнения в том, что они принадлежат тебе.
Черт возьми!.. Эту служанку следовало тоже связать и запереть вместе с Ллуэлином, с которым она вступила в сговор!
Немного помолчав, Одрина заявила:
– В таком случае представляется разумным держать тебя там связанным до самого Нового года. Мистер Резерфорд считает, что тебя следует кормить, но я не уверена, что стоит это делать.
– Милая моя голубка, поверь, я отнюдь не дурак. Ты могла бы догадаться, что я принял меры, чтобы обезопасить себя. – Ллуэлин засмеялся и добавил: – Сказав, что у меня имеются твои подвязки, я не совсем точно выразился. Подвязки – у моего сообщника, и если я не вернусь в Лондон до конца этого года, то одна из них будет отправлена Уолполу, а тот, конечно же, задумается о том, следует ли ему жениться на сестре такой девицы, как ты.
«Такой девицы, как ты…» Черт побери, но ведь ее прегрешения не более весомы, чем прегрешения негодяя Ллуэлина! И тем не менее собственный отец, возможно, считает ее главной виновницей произошедшего… А впрочем – ничего удивительного. Ведь отец заботится не столько о ее чести, сколько о своей репутации.
Когда Одрина вновь заговорила, в голосе ее звучало презрение.
– Должно быть, мое сознание все еще затуманено, потому что я не понимаю, что ты выгадаешь, если свадьба моей сестры не состоится, – проговорила Одрина.