Мое!
Шрифт:
Сэм Джайлз нагрузил в пакеты сандвичи, фрукты, пироги, положил чашки и термос кофе. Он попросил одного из мужчин отправиться с ним на снегоходе и поцеловал Рэйчел в щеку, и сказал, что вернется раньше, чем зашипит жир на сковородке. Потом вышел из гостиницы со своим спутником, и в открывшуюся дверь на миг ворвались ветер и снег.
Кажется, Рэйчел с удовольствием укачивала Барабанщика, так что Мэри дала ей подержать ребенка, пока наедалась досыта. Она прохромала к очагу, чтобы согреться, пробираясь среди постояльцев, сняла перчатки и протянула ладони к огню. Ее лихорадка вернулась, пульсировала горячим жаром в висках, и долго
Мэри посмотрела направо и увидела молодого человека, который сидел спиной к стене, скрестив ноги. У него было худое лицо с ястребиным носом и песочно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам. На лице у него были очки в черной роговой оправе, одет он был в темно-синий свитер с глухим воротником и выцветшие джинсы с заплатами на коленях. Рядом с ним лежала потрепанная армейская куртка и скатанный спальный мешок. Он внимательно смотрел на нее глубоко запавшими глазами цвета пепла Его взгляд не дрогнул, когда она в ответ посмотрела на него в упор, а затем он слегка нахмурился и начал разглядывать свои ногти.
Он ей не понравился. Он заставлял ее нервничать Она отошла к Рэйчел и взяла ребенка. Рэйчел сказала:
— Да, до чего славный мальчик! Все трое моих ребят в этом возрасте ревели белугой. Сколько ему?
— Он родился… — Она не знала точной даты. — Третьего февраля, — сказала она, называя дату, когда взяла его из больницы.
— А еще дети у вас есть?
— Нет, только Бара… — Мэри улыбнулась. — Только Дэвид.
Взгляд ее опять скользнул на молодого человека. Он снова пялился на нее. Она почувствовала на щеках горячечный пот. На что же уставился этот проклятый хиппи?
— Погляжу, найдется ли для вас спальный мешок, — сказала Рэйчел. — У нас всегда есть в запасе под рукой для туристов.
Она прошла через зал и вышла в другую дверь, а Мэри нашла место на полу, где можно было сесть в стороне от людей.
Она поцеловала Барабанщика в лоб и стала тихо ему напевать. Его кожа была прохладной на ее губах.
— Едем в Калифорнию, да, вот так. Едем в Калифорнию, мама и сыночек.
Вдруг она с испугом заметила, что на бедре ее джинсов видны два пятнышка крови величиной с четверть доллара. Кровь просочилась сквозь самодельную перевязку. Она отложила Барабанщика в сторонку, сняла пальто и положила себе на колени.
Потом подняла глаза и увидела, что хиппи за ней наблюдает.
Мэри подтянула к себе сумку с «магнумом» и «кольтом» тридцать восьмого калибра из арсенала Роки Роуда.
— Он знает.
Этот голос вызвал ледяные мурашки по всей ее спине. Слова были произнесены слева от нее, у самого ее уха. Она повернула голову. Там был Бог, сидящий возле нее на корточках, с худым глянцевым лицом и темными от истины глазами. Он был одет в облегающий костюм черного бархата, на шее золотая цепь с распятием. На голове черная широкополая шляпа с лентой из змеиной кожи. Так он был одет и тогда, в Голливуде, когда она видела его совсем близко. Кроме одного: сейчас на лацкане у Бога был желтый значок — «улыбка».
— Он знает, — шепотом повторил жестокий рот. Мэри Террор уставилась на молодого хиппи. Он опять разглядывал
— Дорога закрыта, — сказал Бог. — Свиньи сторожат на выезде. У тебя опять открылась рана на ноге. И этот гад знает. Что ты будешь делать, Мэри?
Она не ответила. Не могла.
Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Она чувствовала, что этот за ней наблюдает, но ни разу, открыв глаза, она не могла его на этом поймать. Рэйчел вернулась с потрепанным, но вполне еще годным спальным мешком, и Мэри расстелила его как матрац и легла сверху, а не стала влезать внутрь, ограничивая свободу движений. Ремень сумки она обернула вокруг руки, молния на сумке застегнута, а Барабанщик то дремал, то беспокойно ерзал около нее.
— Он знает, — услышала она шепот Бога в ухо, когда стала уплывать в сон. Его голос вырвал ее из отдыха. Она распухала от влажного, пульсирующего жара, раны на бедре и на руке отяжелели от корки застывшей крови под бинтами. Твердое прикосновение к бедру отозвалось волной острой боли, прокатившейся от бедра до колена, и пятна крови росли.
— Что ты будешь делать, Мэри? — спросил Бог, и ей показалось, что он вроде бы слегка рассмеялся.
— Будь ты проклят, — хрипло ответила она и пододвинула Барабанщика поближе к себе. Их было двое против ненавистного мира.
Усталость взяла верх над болью и страхом, по крайней мере на время. Мэри уснула, Барабанщик деловито сосал пустышку, а молодой хиппи почесывал подбородок и внимательно разглядывал женщину и ее ребенка.
Глава 4
ГРОМОВЫЕ ЯЩЕРЫ
Миновало два часа дня; «катлас» ввинчивался в белые вихри.
За рулем была Диди, ее лицо застыло побелевшей маской напряжения. «Катлас», делавший тридцать миль в час, был одинок на восьмидесятом шоссе. Лаура вела автомобиль несколько часов, пока они были в Небраске, между Линкольном и Норт-Платтом, и она здорово наловчилась вести автомобиль одной рукой л локтем. Но после Норт-Платта вьюга усилилась, боковой ветер бодал машину, как разъяренный бык, и Лауре пришлось уступить той, у которой было две руки. Последний трейлер, который они видели, свернул у Ларами в десяти милях позади, и заметенное снегом шоссе ровно поднималось к Скалистым горам.
— Надо было остановиться в Ларами, — сказала Диди. Это стало у нее присказкой с тех пор, как они миновали огни этого города. — В такой мешанине ехать нельзя. — Дворник перед ее лицом с натугой скрипел, сбрасывая снег, а дворник со стороны Лауры замер еще к востоку от Шайенна. — Надо было остановиться в Ларами, как я и хотела.
— Она не остановилась, — сказала Лаура.
— Откуда тебе знать? Может, она еще в Небраске, спит в теплой гостинице!
— Она будет ехать, сколько сможет. Она будет ехать, пока сможет вести машину. Я бы ехала.
— Мэри, может, и сумасшедшая, но она не дура! Она не даст себе с Дэвидом здесь погибнуть! Смотри! Даже грузовики не справляются! — Диди позволила себе отцепить пальцы правой руки от руля и показать на трейлерный прицеп, оставленный на обочине, мигающий аварийными огнями. И тут же снова вцепилась в руль, когда порыв ветра ударил по «катласу», отбросив на левую полосу. Диди ударила по педали газа, стараясь выровнять машину, сердце ее колотилось, в груди свился клубком страх. — Господи, ну и заваруха!