Могила Густава Эрикссона
Шрифт:
– Рад тебя видеть, Ёрш! Как ты там говоришь, «прозит»?
– Прозит, Сергей Иванович.
– Я тебе благодарен, что ты так год закрыл. Были у меня сомнения, сдюжишь – нет.
Издалека начинает. Интересно. Раньше он всегда начинал с главного, а сейчас вон как заходит. Видать, дела хреново обстоят.
– Ты в себя то пришёл? Как себя чувствуешь?
– Да, так себе. Между нами, до конца дотянул на честном слове и на одном крыле.
– Понятное дело. Я, видишь, коньяка натащил, а тебе пить то не вредно?
– Сегодня можно, – ответил я, чтобы помочь ему добраться до предмета беседы. Но он мой намёк словно не заметил.
– Жаль, что супруга твоя на работе. По управлению ходят слухи, что ты женат на первой красавице в Москве.
Я достал из шкафа несколько фото Лануськи и протянул Иванычу.
– Да это же Мила Йовович! Ай да ухарь! Ай да хват! Где ж ты такую нашёл?!
– Никак нет, Мила Йовович отдыхает и нервно курит в сторонке. А где нашёл – там таких больше нет.
– Ну давай за твою супругу, слухи то, оказывается, не преувеличены.
Разговор обещал быть долгим.
– А наши Оксанка с Танькой в него, гада, влюбились, как кошки, только что на крыше не орут!
Оксанка – это майор Изюмова, начальник отделения по мошенничествам в моей ОРЧ, а Танька – это подполковник Строганова, начальник отделения ИАЗОР.
– Наговариваете Вы, Сергей Иванович, на достойных женщин, сдалось им старое говно!
– Влюбились, влюбились! Да только, вижу я, дело их без шансов.
– Точно, шансов получить в мужья старого алкоголика и неудачника, который за всю свою жизнь ничего не заработал, кроме инсульта, у них нет.
– Ну ты это как-то уж очень мрачно о себе…
Тут от наших криков у себя в колыбельке проснулся Кусь-Кусь и, решив поучаствовать в беседе, мякнул.
– Ой, а это кто?
– А это у меня жена недавно окотилась. Вот сыночек маленький. Правда, на меня похож?
Сергей Иванович подошёл к кошачьей колыбельке, где в это время Кусь-Кусь исполнял потягушки, и осторожно погладил его своим большим толстым пальцем по головке.
– Хороший, – он вернулся в кресло, и мы выпили ещё, – А вот ты – плохой руководитель!
Ну, слава Богу! Настоящий разговор начинался.
– Во-первых, это в прошлом. А во-вторых, Вы совершенно правы: руководитель я совсем никудышный. Ребята с третьего этажа ещё добавили бы: своим стилем руководства и вечным пьянством подрывает авторитет руководителя вообще. Ретроград, отрицающий прогрессивные методы работы, зато имеющий обширные связи в уголовной среде. А как человек – мерзавец и негодяй.
– Хватит ёрничать! Ты мне лучше объясни, почему они без тебя раскрывать перестали? Да они без тебя на третий этаж поссать сходить не могут!
Тут надо уточнить, что мужской туалет у нас был расположен на том же этаже, на котором работали два былинных богатыря – наш зам по опер и начальник розыска.
– А что? Очень дисциплинированные ребята. Я всегда им говорил, что на третий этаж – насрать. А вот про поссать на третьем этаже я ничего не говорил.
– Ну что ты за человек?! С тобою же нормальному человеку говорить невозможно!
Я разлил коньяк по стаканам.
– Вот и давайте поговорим, как нормальные люди. Про мой передвинутый дембель Вы, конечно, знаете?
– Конечно. Сочувствую, дурацкая ситуация.
– Да, дурацкая. У дурака и ситуация дурацкая. Теперь вопрос, Сергей Иванович. Что, по моим линиям действительно всё плохо?
– Так плохо, что такого не припомню. Районные отделы встали сразу после Нового Года. Дают одну ерунду, я даже уже орать перестал на селекторах. Твои ничего не раскрывают уже недели три. По первому кварталу будем в глубокой жопе. Так что, считай, год уже провалили. Татарин твой рапорт на пенсию написал. Андрюха Чугунов тоже.
Андрюха Чугунов – это начальник моих грабителей.
– А Андрюха-то куда? Ему же рано, вроде, на пенсию?
– Ты знаешь, оказывается, если вместе с вышкой брать, – у него выслуга уже есть. Да он в бухгалтерию сходил, ему пенсию посчитали – он, видать, такого не ожидал. Сейчас в Восточное Измайлово начальником отдела пытается перейти. Отпустить мне его?
Я представил себе Чугуна, которому насчитали пенсию тысяч семнадцать и мне стало его по-настоящему жалко. От хорошей жизни начальником в Восточное Измайлово, а это был самый разваленный отдел в округе, в котором уже давно не было начальника, не пойдёшь.
– Отпустите, Сергей Иванович. Вы же понимаете, что после моего ухода друзья с третьего этажа его до дурки доведут. А он умница и трудяга. Помните, как он с переломанными рёбрами и со сломанной рукой не на больничном сидел, а своими грабежами руководил. А это Вам ежеминутная работа, это не убойка, где можно месяц сопли жевать, потом в конце месяца раскрыл что-нибудь и – я герой.
– Да, Чугун твой – достойный пассажир, отпущу. Давай за него, – мы выпили.
– Юр, ты же понимаешь, – я не просто так приехал, – Сергей Иванович как-то непозволительно для его статуса быстро захмелел. – Я хотел тебя попросить…
– А давайте я Вам всё сам скажу, – перебил я его. – Вы хотите мне сказать, что до 30-го апреля всё равно придётся дорабатывать. А дела обстоят – швах. Так почему бы мне не выйти из отпуска и не сделать по нескольку эпизодников по моим линиям?
– Ты пойми, это я не приказываю, а прошу, – дело дошло до второй бутылки коньяка. – Причём прошу даже не как друга, а как правильного человека.
– Тогда у меня три условия.
– Какие?
– Первое. Сегодня у нас среда. Выйду я в понедельник. Сами поймите, мне эту отсрочку дембеля надо переварить.