Могилы из розовых лепестков

Вильденштейн Оливия

— Это правда.

— Я получила книгу.

— Я надеялась… — прохрипела она. Гвенельда, которая зажигала свечи на комоде, бросилась к Холли и прижала её голову к груди, пока её лёгкие не успокоились. — Я надеялась, что она дойдёт до тебя, — Гвен положила голову Холли на место и подоткнула одеяло ей на плечи.

— Где ты её взяла? — спросила я.

— Я её написала, когда была очень… молода. Это наша история. Твоя история, — свистящее дыхание разделяло её предложения. — Хочешь, я… расскажу тебе о нас?

Нас. Одно крошечное слово, которое имело такой огромный смысл.

— Если это не слишком

сложно для тебя, Холли, я бы хотела, чтобы ты рассказала мне о нас, — я подняла взгляд на Гвен, когда произнесла это слово. «Мы» означало Холли, мою мать, Айлен и меня; это не включало её или Каджику. Я надеялась, что она знала, что различие было кристально ясным в моём сознании.

— Сядь, дитя. Это долгая история.

Я подтащила кресло в углу к кровати. Вышитый вручную рисунок с лилиями на нём напомнил мне покрывало на старой кровати моих бабушки и дедушки. Мама убрала его в шкаф, когда умерла бабушка Вони. Было ли оно сшито из той же ткани?

— Это началось в 1817 году с мужчины по имени Таева… и женщины по имени Адетт. Он был, — её глаза переместились на Гвен, — младшим братом Гвенельды.

— Любимец, — сказала Гвен, обаятельная улыбка скользнула по её напряжённым чертам лица. — Он был самым очаровательным мальчиком.

— Это он… вызвал охотников, — прошептала Холли.

Улыбка Гвен исчезла с её губ.

— Он также похоронил нас.

— Тринадцатый охотник, — размышляла я.

Гвенельда кивнула.

— За несколько месяцев до того, как он встретил Адетт, за несколько дней до того, как он похоронил нас, фейри по имени Якоби Вега, — она посмотрела на меня, ожидая реакции, — ты знаешь, кто он, Катори?

— Каджика рассказал мне. Очевидно, отец Круза обманул Негонгву, заставив его думать, что фейри хотят заключить мир с охотниками. Племя назвало это Тёмным Днём.

— Макудева Гизхи, — прошептала Холли.

— Это было то, о чём мы думали, когда наши тела опускали в землю, — её взгляд метнулся к моей прапрабабушке. — Недавно я узнала, что Якоби действительно хотел заключить мир. Это не было уловкой, чтобы разоружить нас. Он вернулся в Роуэн после Макудева Гизхи. Ему было приказано покончить с жизнью оставшегося охотника, чтобы доказать, что он не был предателем Леса, — Гвен поджала губы, как будто эту часть истории ей было особенно трудно озвучить. — Он нашел Таеву, когда направлялся к женщине, которая снабдила мою пару лепестками роз. Каджика рассказывал тебе о ней?

— Да.

Взгляд Гвенельды скользнул по Холли.

— Когда Джекоби нашёл моего младшего брата, он отравил его гассеном. Наполнил его своей пылью. Силы, конфискованные моим братом, были возвращены двум страждущим, непокорным фейри.

— Если Якоби убил его, то, как я здесь оказалась?

— Ты здесь, потому что Якоби вернул его.

Я наклонилась вперёд на своём сиденье.

— Прежде чем он отравил моего брата, Якоби заключил сделку с Таевой: Якоби оставит его в живых, если он пообещает сообщить ему о пробуждении охотников. Видишь ли, фейри всегда требуют чего-то взамен, одолжения. Токва. Вот как мы это называем.

— Круз ни о чём меня не просил.

Веки Холли закрылись и открылись, как затвор зеркальной камеры, и Гвен вздохнула.

— К сожалению, Катори, когда фейри исполняет желание человека или охотника, и заранее не заключена сделка, он может попросить что-нибудь взамен в любое время, и тебе придётся сделать ему одолжение.

— Может быть, он ни о чём не попросит, — сказала я, что заставило Гвен приподнять бровь. — Что?

— Она молода, Гвенельда. Это всё… ново для неё, — сказала Холли своим тонким голосом.

Да, это было ново для меня. И да, я всё ещё обдумывала всё это, но действительно ли я была такой наивной, какой они обе меня выставляли?

— Таева мёртв, верно?

Гвенельда моргнула, затем нахмурилась.

— Конечно.

— Тогда как фейри узнали, что ты вернулась? — спросила я.

— Холли должна была соблюдать токву своего предка. Она должна была сообщить Якоби.

— Но Якоби тоже мёртв, не так ли?

— Так и есть, Катори. Но оказанная услуга не исчезает, когда умирает фейри. Она переходит к ближайшим родственникам. Точно так же, как это было передано Холли. Когда меня разбудили, она была вынуждена сообщить об этом Крузу Веге.

— Как она это сделала?

— Она произнесла его имя в волшебный портал, — объяснила Гвен.

На этот раз нахмурилась я.

— Она проделала весь путь до Траверс-Сити и поговорила с маяком?

— Ты читаешь… книгу, — Холли улыбнулась, а затем её белые губы дрогнули. — Сейчас есть ещё один, поближе… прямо здесь, в Роуэне.

— Где?

— В лодочном сарае, — сказала она. — Шкафчик номер четыре.

— В шкафчике?

— Если ты откроешь металлическую коробку, — объяснила Гвен, — она превратится во вход, но только если ты фейри или у тебя есть взор. Ты не можешь войти в него, хотя, даже если у тебя есть взор, но ты увидишь, что там внутри.

Это туда отправились фейри, покинув заведение Астры? В лодочный сарай? Неужели они залезли в шкафчик?

— Ты помнишь тот летний день, когда ты отправилась на берег со своей матерью, тётей и кузинами? Невыносимо жаркий день, который закончился грозой, — Гвен говорила тихо, но её слова пронзали меня, как металлические спицы.

У неё был разум моей матери, и я ненавидела её за это. Но затем мой гнев сменился шоком, когда я вспомнила тот день, о котором шла речь. Шайло и Сатьяне было по четыре года, а мне было четырнадцать. У меня был миллион других мест, где я хотела бы побывать, но мама и Айлен настояли, чтобы мы сделали это днём для девочек, так что мне пришлось последовать за ними. Мы все плескались в прохладной воде, когда Шайло вспомнила, что принесла надувной розовый круг для плавания, и побежала обратно в лодочный сарай, чтобы принести его. Секундой позже она выбежала с визгом…

— Шайло увидела, как мужчина вылезал из металлического ящика, — сказала Гвенельда.

— У Шайло есть взор? — спросила Холли. — Как чудесно.

Я не согласилась, но оставила это при себе.

— Если ты говоришь в шкафчик… — я чувствовала себя глупо, спрашивая, были ли шкафчики портативными рациями, — твой голос доносится до беситогана?

— Да. Гвенельда, меггве манази… та Катори.

Я повернула голову в её сторону.

— Ты говоришь на языке Готтва, Холли?

Холли снова сделала этот слабый жест головой, когда Гвен открыла верхний ящик комода и достала маленькую книжку в кожаном переплёте.