Мои авианосцы
Шрифт:
Ленинграде (своего рода курсы повышения квалификации). Командовал дивизионом универсального калибра, в общем, в звании капитан-лейтенанта уже имел солидный опыт службы. Но, может быть, определяющим в моем назначении явилось именно то, что еще на «Чапаеве» я был допущен к самостоятельному несению ходовой вахты в должности командира батареи.
Помощник командира на крейсере не имеет прямого отношения к управлению кораблем с мостика. Это скорее административно-командная должность, связанная с организацией службы на корабле и поддержанием на нем уставного порядка. Однако без исполнения этой должности не будет всесторонне развитого командира или его старшего помощника, который делит
Должность старшего помощника на всех кораблях особая, а на крейсерах она прямо-таки собачья. На старпоме «висит» корабль как при стоянке, так и на ходу, особенно в дальних походах. Старпом на корабле – фигура. Поэтому даже опытнейшие крейсерские кадры – командиры артиллерийских боевых частей, имеющие в подчинении половину экипажа, почти пятьсот человек, пробиться в старпомы не могли, если они до этого не командовали кораблями. У нас на «Мурманске», например, служил высокопрофессиональной моряк, классный артиллерист, прекрасный воспитатель личного состава капитан 2 ранга Николай Гаврилович Новиков. В дальних походах он стоял командирскую вахту наравне со старшим помощником, был его первым заместителем и фактически исполнял обязанности старпома в его отсутствие. Трижды его представляли к назначению на эту вакантную должность, но так старпомом и не утвердили – не командовал кораблем.
Определенные каноны, существовавшие тогда в «кадрах», лишили крейсер прекрасно подготовленного старпома, впоследствии – командира, а возможно, и будущего флотоводца. Пришедший на эту должность командир сторожевого корабля капитан 3 ранга В. А. Юкинаев больше года осваивал только сущность службы на крейсерах и еще столько же – собственно должность старпома. Благодаря хорошей организации службы на корабле, он, конечно, освоил их и потом, после окончания академии, стал командиром «Мурманска». Уверен, что опыт командира крейсера был им впоследствии в полной мере использован при командовании авианосцем. Николай Гаврилович Новиков, к сожалению, ушел в запас капитаном 1 ранга с береговой должности.
Моя же флотская судьба сложилась так, что после бурной и перспективной службы на крейсерах в артиллерийских должностях, в том числе и помощником командира, мне пришлось уйти во вспомогательный флот старшим помощником командира плавбазы ракетного оружия, строящейся в Николаеве. В кадровом управлении мне объяснили, что после того, как я наберусь командирского опыта, Родина меня не забудет и вернёт на боевой флот.
Да и дело это было интересное. Флот осваивал ракетно-ядерное оружие, искал новые подходы к подготовке морских офицеров во взаимодействии их с береговыми арсеналами. Оглядываясь назад, скажу, что для меня такого рода перемена открывала перспективы в службе, хотя должность была не престижной.
Итак, резкий поворот на командирском поприще. Зато – уже старпом плавбазы, особо режимного корабля 1-й категории. Это был тяжело управляемый корабль. Он имел высокий борт и мощные надстройки, большую парусность. Кроме того, у него были слабые, не соответствующие водоизмещению и парусности, машины. Командиром был назначен опытный моряк, капитан 2 ранга Константин Захарович Кобзарь, до этого долгое время командовавший сторожевым кораблем.
Главным предназначением плавбазы ракетного оружия (легенда прикрытия – плавмастерская 44) было пополнение израсходованного боекомплекта подводных лодок баллистическими ракетами, надводных кораблей – зенитными ракетами и ракетных катеров – ударными крылатыми ракетами. Для этих целей плавбаза была оборудована самой совершенной техникой, мощными грузовыми кранами и укомплектована специалистами высшей квалификации. При этом надо заметить, что подача оружия могла осуществляться не только на базах и в защищенных от волнения гаванях, но и в открытом море.
После приема плавбазы, ее швартовных и ходовых испытаний мы совершили сложный переход из Севастополя в Североморск в самые шторма. Как вспомню тот переход, так вздрогну. В Бискайском заливе, известном как «кладбище кораблей», нас встретил жестокий шторм. Двое суток наш корабль шёл со скоростью один-два узла назад; хотя машины работали полным ходом вперед. Их мощности не хватало для того, чтобы справиться с волнением моря. Тем не менее переход закончился благополучно. Мы получили благодарности и ценные подарки за мужество от командующего флотом адмирала В. А. Касатонова. Сразу после перехода мой командир серьезно заболел, и в течение года мне пришлось в полной мере испытать на себе все прелести этого «мастодонта» в совмещенной должности старпома и командира.
Приходилось преодолевать всякие трудности, но ни с чем не сравнимы были швартовки к причалам. Маленькие, неудобные, практически ничем не оборудованные причалы создавали сложнейшие условия для каждой швартовки. Помощи ждать было неоткуда – буксиров флот дать не мог, подсказать было некому, пришлось до всего доходить самому.
Помню, я пытался пришвартовать плавбазу в бухте Ягельной. У каждого причала стояли
серьезнейшие корабли стратегического назначения и были расположены арсеналы оружия. Ветер и течение были сильными, а бухта – очень тесной. Я был еще недостаточно опытен, плохо знал обстановку и в течение четырех часов не мог подойти к причалу. Создал аварийные условия. Чуть не посадил свой корабль на береговую отмель и едва не разбил причал арсенала.
Если бы я продолжал попытки, последствия моего «вояжа», трудно было бы представить. В конце концов разум взял верх, и я, не выполнив маневра, ушел в безопасное место, где встал на якорь до улучшения погоды. Через сутки флот прислал мне два буксира, которые и подвели корабль к причалу. Только потом я оценил всё, что мог натворить. Это стало для меня суровым уроком и предупреждением об ответственности за непродуманные действия.
После глубоких раздумий, анализа своего командирского позора, вычерчивания схем возможных ситуаций и проигрывания их на спичках, я сделал главный вывод: «чтобы не бояться корабля, его трудного характера, – надо подходить к нему, как к живому существу.»
Повторяю, что у меня в этот момент не было мудрых и опытных наставников, а предыдущие учили несколько другим наукам. Но не боги горшки обжигают, вперед! Поменьше самоуверенности, побольше предусмотрительности.
Слава Богу, всё кончилось благополучно.
Корабли, причалы, и экипаж оставались целыми во время всей моей последующей службы. Урок бухты Ягельной дал результаты.
Освоившись с кораблем и его «нравом», почувствовав кожей все тонкости его поведения в различных ситуациях, я обрёл уверенность и оценил справедливость неписаного закона морской практики
– если машины исправны, якорное и рулевое устройство работает нормально, не может быть аварийных ситуаций.
С благодарностью вспоминаю непрестижную – для военного моряка крейсерской закалки – службу на корабле вспомогательного флота. Там я нашел себя как моряк, точнее как капитан, почувствовал вкус командования, убедился в призвании «на старости лет».
В ту пору мне уже было тридцать пять лет, а это предел, позже командирами военных кораблей не становятся. Мечта командовать большим боевым кораблем во мне не пропала, и я предпринял все меры к возвращению на боевой флот. Это мне удалось.