Мои? чужои? король
Шрифт:
Внимательно изучила распорядок и сложности работы слуг и охраны, прошлась по хлевам и хранилищам зерна, прикидывая, как все это подсчитать и улучшить, чтобы не потерять от холодов и сырости.
Ну и не преминула посетить оружейников и кузнецов, отдав им и собственный заказ — новый лук, стрелы и обоюдоострые ножи, да чтобы с легкой рукояткой. А еще — особые подставки для моих собственных взваров.
Обживалась. И замок уже изучила и ногами и глазами не сказать что досконально, но полно — как в первые дни не могла потеряться.
И не пряталась от столпотворений
Что-то было в этом уютное… что я решилась.
— Позволишь новое, мой король? — спросила тихо, придержав за руку.
— О чем ты? — он коротко глянул на меня и склонился, так чтобы только ему и достались мои слова.
— Хочу дополнительный жар поставить в покоях, камни плоские, особые скобы, что кузнец кует. Будет мне… возможность мои травы и снадобья готовить.
— Колдовские? — кажется, я сумела его удивить.
— Ты же колдунью в жены взял, а нам место для заклятий нужно, — хмыкнула тихо.
Губы Ворона дрогнули.
— Ты вольна свои покои переделывать как тебе хочется.
Внимательно посмотрела на него, сглотнула… и как в ледяную пропасть с головой рухнула.
— А зачем дважды работу проводить, когда можно сразу это сделать… в наших покоях?
В темных глазах полыхнуло настоящим огнем. Да только не испепелить он хотел…
Пальцы задрожали от волнения, но я заставила себя продолжать смотреть в глубину той черноты, над который мы оба застыли.
— По возвращению с охоты я распоряжусь… о многом, моя королева, — сказал Эгиль хрипло,
Дрогнула в удовольствии.
— Я буду ждать, мой король.
ГЛАВА 4
Легко не было. Лишь поступь у меня была легкая, да намеки, когда я разговаривала с некотороми сопротивляющимися моим указаниям слугами и воинами.
И легко относилась к тому, что шепотки за спиной слышала, и рассуждения, надолго ли я здесь задержусь. Слишком чуждая этим местам. Ведь даже ярлы все сплошь северяне — может не с самых краев, кто-то и поближе к солнцу родился, но всех их объединяла родовая способность выживать в ограничениях льдом и любовь к белому.
И верность Ворону, который дал им возможностей больше по сравнению с любым из прежних королей.
Зато меня мучало множество вопросов.
Кто построил Сердце Ворона? Какой великий создатель? Ведь не было у меня ощущения, что даже сильный король мог осуществить столь грандиозный замысел. О чем говорил предводитель ледяного племени, и зачем на самом деле Ворон выбрал меня в жены? Что за темнота за этими с виду понятными действиями, пусть и неожиданными?
Никто ведь не ожидал. В замке мое появление было воспринято не просто с отрицанием, но с удивлением. Эгиль, как казалось, вовсе не был намерен жениться или оставлять потомство — даже ни об одном бастарде короля я за все это время не слышала, а в его возрасте таких должно быть уже немало.
Берегся.
Вот только от чего?
И от чего не предпринял разумный и понятный шаг, взяв в жену ту же Фрид, которая, как выяснилось
Только они все были пресечены появлением рыжей колдуньи.
Впрочем, мне не впервой смешивать с таяющим льдом чьи-то планы. Потому я решила пока не уделять время тому, на что не смогла бы ответить с налету, а сосредоточиться на более насущных вопросах. Не вызнавала у короля о причинах, а лечила симптомы.
Нам всем предстояли два месяца в ледяном плену, когда даже самые отчаянные не решаются покинуть надежные стены — разве что ради того, чтобы вдохнуть колючий воздух — и потому стараются завершить все дела и ссоры прежде. Совсем не радостно остаться взаперти с тем, с кем ты кровно повздорил накануне. Или выяснить, что забыл что передать или получить из внешнего мира как раз тогда, когда вороны спрячутся в своих гнездах у самых замковых пиков.
Потому и коронацию отложили немного, я сама дала такое указание. Не сбиваться с ног, подготавливая роскошный пир и граня сверкающие камни, размер и цвет которых оставался пока для меня неизведанным. Отложила, и встретила полное понимание и одобрение со стороны тех, кто имел к тому отношение. Ворон тоже был доволен. И почему-то его довольство ощущалось особенно тепло. Хоть я все еще не чувствовала его… а может и не должна была?
Это также стало одним из поводов для размышлений, но как и прочие я решила его отложить. Пусть с каждым днем мне все чаще казалось, что то был лишь надуманный морок, рассеивающийся теперь под порывами северного ветра. Ну в самом деле, разве можно чуять другого человека словно запахи и звуки этого мира?
Сегодняшний ужин в совсем пустынном зале — на охоту отбыли почти все мужчины — также прошел в размышлениях. Разговаривать особо не с кем было, да и не о чем. Потому я продумывала различные новшества, прикидывала, что еще необходимо сделать до того, как замок перейдет на осадное положение и молча ела похлебку, которую поставили передо мной служанки.
С этими же мыслями я засыпала.
А проснулась резко, в ночи… совершенно не понимая, что именно меня разбудило.
Посторонний звук? Когда смерть бьется в запертые ставни, привыкаешь к разным звукам.
Скрип? Запах?
Несколько мгновений у меня заняло глубоко втянуть в себя окружающее пространство и понять, что проснулась я от внутреннего укола. Как будто среди общего тревожного пламени, что сопровождало меня всегда — а как по-другому в моем случае? — вдруг вырвался сноп от подкинутой сухой головешки.
Лучина, горевшая подле меня ночью, не освещала темные углы. Я накинула поверх сорочки плотное домашнее платье из добротной шерсти, мягкие сапожки, жилет, подбитый мехом, и перекинула огонь на небольшой ручной факел, с которым уже обошла и спальню, и прочие комнаты выделенных мне покоев, разгоняя тьму.