Мои друзья
Шрифт:
ПОЖАРНИК КАРЛ
В сад повадилась бегать соседская кошка Маркиза. Кошка как кошка, но вот беда: частенько она за птицами охотилась. Знал я это и прогонял ее. Однажды утром гляжу, а кошка взъерошенного галчонка преследует. Схватил метлу и шуганул ее. Маркиза убежала, а в кусте смородины замер перепуганный насмерть птенец. Хотел я взять его в руки, а он голову назад закинул, желтым клювом щелкает…
— Ах ты, бедолага! — я изловчился и поймал галчонка, а как ухаживать за ним, не знаю.
— Сперва червей
С того дня поселился в нашем доме Карл. Так прозвали галчонка. И неспроста. По утрам он чуть свет просыпался и требовал есть:
— Карл-карл!
Вскоре галчонок подрос и стал очень забавным. Вразвалочку бегал по комнатам, играл в моих оловянных солдатиков — прятал их по разным углам.
Дней через восемь Карл научился летать. Садился на крышу, на трубу, на старый дуб у колодца… Но стоило мне взять червяка и позвать: «Карл! Карл!», как он тут же объявлялся и широко разевал клюв. При этом старался проглотить заодно и мой палец.
Если я ставил на подоконник миску с водой, Карл залезал в нее и начинал купаться. Надо было видеть, как он купался! Подпрыгивал, махал крыльями, приседал. А порой даже вскрикивал от удовольствия.
— Ну и купальщик! — заметил отец.
Когда Карл хотел пить, он подлетал к висячему медному умывальнику и со звоном сбрасывал крышку. За это ему доставалось от бабушки.
Нередко мы с галчонком ходили за водой к дальнему колодцу. Громыхну я ведрами на крыльце — и Карл тут как тут: взмахнет крыльями и сядет на коромысло. Я иду не спеша, и он степенно покачивается у меня на плече. А если налетит шальной ветер, птица нахохлится мигом, начнет лапами перебирать, пританцовывать.
Раз повстречался с нами сосед, удивился: «Хорош гимнаст у тебя!»
У колодца галчонок вскочит на высокий сруб и ждет. Только покажется бадья, Карл вспорхнет на край, напьется досыта свежей водицы, повеселеет и начнет собираться в обратный путь; чистит перьяохорашивается… К дому галчонок всегда верхом летел, догадывался, что хозяину нелегко с полными ведрами.
Прожил у нас Карл лето, зиму, а к весне вздумалустраивать себе гнездо. И не где-нибудь, а в шляпе моего деда. Шляпа лежала в сенях на шкафу. Туда Карл натаскал старые варежки, обрывки меха и промокательной бумаги. Чего только там не было!
Войдешь в сени и видишь; из дедушкиной соломенной шляпы выглядывает черная носатая голова. Но стоило кому-нибудь приблизиться к гнезду, Карл сразу принимал угрожающий вид. Птица, казалось, предупреждала: «Попробуйте только сунуться! Не поздоровится!»
С Валетом галка не церемонилась. В хорошем настроении усаживалась псу на спину и расчесывала клювом шерсть.
Однажды Карл отличился. Случилось так: загорелся сарай. Первым это заметил Карл. Стал отчаянно каркать и поднял всех на ноги. Огонь потушили, в горластого Карла с того памятного дня прозвали Пожарником!
РЫБОЛОВ ВАСЬКА
В конце августа мы переехали в город, и в нашей квартире появился котенок. На день рождения мне подарил его лучший друг Петька Кузин. Его Мурка месяц назад семерых родила.
Петькина мать сердилась:
— Не дом, а зверинец какой-то! Петька с ней спорил:
— У Дурова в доме даже морские львы жили, а тут кошки — обыкновенные домашние животные…
— Домашние! — кипятилась мать. — Но кошек-то восемь. Им отдельная квартира нужна!
Петька заикнулся было насчет ванной, но мать не выдержала и приказала:
— Вот тебе три дня, куда хочешь этих котов неси!
От великих забот и хлопот Кузин даже уроки запустил. Все ходил по знакомым — котят предлагал.
А мне достался самый последний — рыжий и худой.
— Не бойся, поправится, — успокаивал Петька. — У вас мыши водятся?
— Нет, — ответил я.
— А мухи?
— Эти есть.
— Вот здорово, он их прямо на лету ловит!
Может быть, в обычный день я бы наотрез отказался от такого подарка, но сегодня — хочешь не хочешь — принимай!
Так у нас появился кот Васька. И с того дня жизнь моя переменилась. Кот и вправду шустрый оказался. В три дня почти всех мух на окнах переловил, да, как на грех, тарелку с холодцом опрокинул. Тарелка вдребезги, а мне выговор.
И так что ни день. Васька мясо стянет, а ругают меня: плохо воспитываешь. А что с ним поделаешь, если у него звериный инстинкт!
Я ему и веником грозил, и в кладовку запирал — все равно не помогало. Но выпускать во двор Ваську боялся: сбежит еще «подарок».
Так дожил кот у нас до весны и ни разу на улице не побывал.
В конце мая воскресным утром мы поехали к бабушке в деревню. Погрузили в машину тюки, чемоданы, тахту, а Ваську я для надежности сунул в мешок.
Вначале мы вещи сгрузили, а потом уж я за мешок взялся…
— Чего там, у тебя, внучек? — пропела бабушка.
— Подарочек! — улыбнулся я и вытряхнул Ваську.
А кот испугался яркого света да как заорет; мя-яу! И так зычно, что Полкан у соседей чуть с цепи не сорвался. Васька вырвался у меня из рук и — шасть под дом.
Целых три дня оттуда носу не казал. Я не на шутку перепугался: не спятил ли кот с ума?
Но бабушка меня успокоила;
— Спервоначалу городские всегда так пугаются. Обвыкнуть им надо. Погоди, объявится твой Васька…
И верно, на четвертый день утром я выглянул из окна в сад и увидел там Ваську.
Кот с опаской ступал по траве, останавливался, воровато озирался по сторонам. То одна, то другая лапа его на мгновение повисала в воздухе и неслышно опускалась на землю.
По временам Васька замирал, принюхивался к цветам, листьям, траве, как бы ощупывал лапами деревенский мир. Васька родился в городе, а здесь все было для кота ново, забавно и удивительно: и большой серебристый тополь у калитки, и скрипучий журавль колодца, и веселые солнечные блики, вспыхивающие и гаснущие в росе.