Мои палачи (СИ
Шрифт:
— Ты меня тоже хочешь, — обжигает дыханием с парами бурбона, изнутри меня плавит, мне жарко, он бешеный дьявол, наращивает накал внизу живота, и чужой, и знакомый, за полгода без оргазмов еще не забытый, хочу чтобы он продолжал, и не могу допустить, я с криками кончу, если он не остановится, а это окончательное поражение, я падшая женщина, потеряла контроль над плотью своей. Впиваюсь зубами в его ладонь и за волосы его от себя оттаскиваю, но он сам резко тормозит. Между нашими губами его рука, и он так же, как я, зубами ее держит, тяжело дышит.
— Рано еще, потерпи,
Голова запрокидывается, волосы спадают на пол, и в губы сразу упирается горячая головка. Второй член. Обводит по контуру и нетерпеливо раскрывает, упирается в зубы. Он в презервативе, привкус резины и смазки смешивает на моих губах. Они хотят вдвоем. Сразу. Это меня трезвит, и возвращается страх, отклоняюсь и стараюсь вырвать руки из этого распятия, уже готова заорать, но мужчина убирает член и сжимает пальцы на моей шее, поцелуем запечатывает рот.
Через волны паники снова слышу Артура.
— Юля, я выломаю чертов замок, — шипит он в коридоре. — Они там с тобой? — он даже голоса не повышает. Боится внимание привлечь. Он не выломает. Ведь это может кто-то увидеть. Как он рвется в кабинет к жене. А она не одна. Его опозорят, он такого не допустит.
Он напоследок пинает дверь. Музыка звучит громче, значит, открывает служебный вход, а там на банкете, до сих пор танцуют, а я потерялась во времени. Сколько прошло, как он ушел первый раз. Минут пятнадцать, наверное, жалкие крохи, развернувшие мою жизнь на все сто восемьдесят.
Мою шею отпускают. Вместо языка губ касается стеклянное горлышко, от него пахнет текилой. Поднимаю голову, нужно выпить, но он шепчет:
— Нет, Юль. Не пей. Оближи.
Настойчивый толчок члена внутри меня поторапливает. Я не двигаюсь. Мне закрывают нос. Идут секунды, в легких неумолимо заканчивается воздух. Со стоном открываю рот.
Пальцы с носа скатываются на мою щеку, он напоминает:
— Оближи.
Аккуратно веду языком по стеклянному ободку.
— Весь год этого хотел, — выдыхает он на ухо, — как только тебя увидел. Год. Всего на несколько часов притворись моей. У меня терпения больше нет, — он гладит щеку, пока я собираю сладковатые капли спиртного и не могу унять колотящееся сердце. — Умница, — он слегка прикусывает мочку. — А теперь меня оближи.
Он встает, в губы снова толкается член. Напряженный и тведый, не может пролезть сквозь зубы.
— Юля, — с раздражением шепчет он. — Опять нос заткнуть?
Не дожидаясь, послушно впускаю его дальше.
Ствол проскальзывает прямиком в горло, на всю длину, мягко стукнув стенку, замирает. Мужчина, дернувшись, охает и обхватывает мою голову. Медленно выходит, и без пауз врывается, зарывается пальцами в мои волосы и начинает двигаться, одной непрерывной волной накатывает.
— Ох*енно ее трахать? — шепчет второй.
— Кис, если больно станет, царапайся.
Они дикие, они из пещеры, набрасываются, делят мое тело и не жалеют меня. Царапаюсь. Но руки раскинуты по столу, пальцы в замке с мужскими пальцами, и это бесполезно. На одной ноте
— Ты кончаешь, Юля?
Вопрос звучит не шепотом, а в полный голос. Сквозь оглушающий стук сердца в ушах, пробирается. Заставляет прийти в себя, но ускользает, сбитый скорым оргазмом, оставив ломку, внушив вину, я с двумя мужчинами, с завязанными глазами, хочу кончить с ними, я ненормальная. С неизвестными мне раньше силой и злостью бьюсь на столе, вырываюсь, и мне вдруг дают свободу.
В головокружении, размазанная, стекаю на пол, они наклоняются, испуганно шепчут:
— Что такое, Юль? Плохо? Больно? Скажи, что? Можешь говорить?
— Отвалите от меня.
В испарине дрожу от ночного ветра, непослушными пальцами трогаю повязку. Мою руку отводят. Я так отчаянна, что готова со всей дури приложиться головой об стол, тогда меня увезут в травматологию, и они отстанут, но не успеваю развить мысль, слышу громкий треск со стороны окна, словно вырывают сетку от насекомых.
Над ухом кто-то чертыхается, тихо везет молнию на ширинке. Моих губ касается мокрый, горячий язык, осторожно целует, будто не этот мужчина только что безжалостно драл меня. Отпускает и шепчет:
— Артур за тобой в окно лезет. Жаль. Я не готов. Тебя отдавать.
Глава 12
У Марины и Алана квартира на девятом этаже, четыре комнаты и кухня-гостиная с обоями под светлый кирпич и большим полотном на стене с изображением ночного Нью-Йорка. Лофтовый дизайн, песочного цвета кожаный диван, круглосуточно работающий телевизор в режиме без звука. Вкусный зерновой кофе неаполитанской черной обжарки.
Четвертая чашка.
Марина спит, и какая-то семейная пара со свадьбы тоже, Алана еще нет, но кухня соседствует с лифтовой шахтой, туда-сюда гремит кабина, и, кажется, это едет Артур, что он вычислил где я. Когда он вытащил меня из кабинета, а потом орал там проклятья, возможно кому-то из котов от него попало в табло, рассчитывала на это. И что он отстанет теперь. Свадебный кошмар кончился, я у Марины, а он без конца названивает, но плевать, неинтересно больше.
Кабина замирает на нашем этаже, и я замираю, держу во рту горячий кофе и сглотнуть не могу. В квартире тишина, в ней слышу, как ключ ворочается в замке, и выдыхаю, это Алан вернулся, никто за мной не придет.
Сижу без света, с включенным торшером, слушаю, как он чем-то гремит в коридоре и тихо матерится, разувается. Как и я, не включает свет, квартира в полумраке ночи, привычно, кажется, день не наступит, и солнце не выглянет, ведь апокалипсис уже случился, для меня точно.
Он идет по коридору. В ванной плещется вода, долго, мерно, усыпляюще, и глаза слипаются, спать хочется, но веки так горят, этот огонь мешает. Откидываю голову на спинку дивана, сквозь полудрему различаю вибрацию на телефоне.