Мои путевые записи
Шрифт:
Мужчины, с которыми мы путешествуем, остаются за дверью, когда мы входим.
Девушки встают. Они хотят прочесть нам «Стихотворение об образовании». Хочется плакать, видя, как эти молодые женщины хотят иметь лучшую жизнь, шанс учиться.
На доске написано несколько математических уравнений, которые я не могу решить.
Они принесли нам содовую, каждому разную, все, что у них есть. В углу я заметила маленький жестяной книжный шкаф на колесах.
Я спросила, кем они хотят стать, когда вырастут. У многих девушек один ответ: они хотят стать врачами. Одна девушка сказала:
Я спросила, что самое тяжелое в жизни в этом лагере. «Здесь не хватает работы». Довольно странно слышать это от таких молодых девушек.
«Нам нужна вода. Несмотря на то, что ее привозят грузовиками, нам все равно ее не хватает».
Через переводчика я спросила: «Вы хотите вернуться в Афганистан?» Они ответили все одновременно: «Да!»
Я спросила: «А почему вы не можете вернуться сейчас?»
«В нашей стране сейчас идет война». «Мы не можем получить там образование».
В комнату вошла пожилая женщина. Она сказала: «До появления Талибана женщины в больших городах могли получать образование». Она очень счастлива видеть классные комнаты вроде этой, несмотря на то, что это лагерь беженцев.
Некоторые из этих девушек сами также являются учителями и обучают младших детей. Пока мы прощаемся, девушки стоят и мило улыбаются. Мы снова выходим на пыльную улицу. Жара просто невыносимая. Мы идем в переполненную маленькую комнату, где обучаются женщины постарше.
Комната примерно пятнадцать на восемь футов. Стены сделаны из глины, а потолок из прутьев. В стенах сделаны маленькие квадратные отверстия для окон. Эти женщины учатся правописанию. Одна женщина показала мне, что умеет писать свое имя. Она так счастлива. «Теперь, могу написать письмо своей семье».
Маленький мальчик заглянул в окно. У него запоминающееся лицо. Он смотрит на нас. Я думаю, может быть, его мать находится в комнате. Женщины говорят, что самая большая польза образования заключается в том, что они могут делиться своими знаниями с другими. Когда затрагиваются вопросы планирования семьи и безопасного секса, они смущаются и смеются. Им неловко говорить об этом. Одна женщин, которая недавно вышла замуж, шутливо закрывает лицо, когда ее спрашивают, что она об этом знает.
Они хотят, чтобы мы их сфотографировали. «Вы можете послать нам копию? Мы хотим, чтобы наши семьи увидели нас в школе». Разговаривать с ними было очень здорово.
Несколько минут мы стояли, прислонившись к теневой стороне стены. Молодые ребята и несколько офицеров с винтовками стояли рядом.
Где- то в течение часа у меня не было возможности делать заметки в дневнике. Я ужасно себя чувствую. Мне надо выпить воды, может быть, тогда я почувствую себя лучше.
Мы едем в следующий район. Проезжаем мимо старых маленьких брезентовых палаток, но так пыльно, что увидеть их очень трудно. Это место выглядит как край света, забытое место. Как люди живут здесь?
Прошел еще час. Мы едем в горах по извилистым дорогам, нас окружает только пыль и скалы. Проезжаем мимо автобуса, переполненного людьми.
Кондиционер в нашем грузовике, кажется, дует теплым воздухом. Я поймала себя на мысли о том, что мечтаю о моем холодильнике и о холодном воздухе, который дует на меня, когда я распахиваю скользящие двери у себя на кухне. Должно быть, это звучит глупо, но искренне. Мозг начинает таять от всей этой жары. Надо думать о чем-то другом. Это помогает мне не чувствовать тошноту.
Я думаю о том, что происходит со всеми этими людьми здесь, где так много глубокой печали. Я чувствую беспомощность. Такая ситуация — ад на земле, но люди здесь очаровательные и вдохновляющие. Они работают в поте лица, чтобы выжить.
Мы проехали район с несколькими глиняными хижинами и фруктовыми деревьями, которые, вероятно, их единственный источник дохода. Повсюду видны признаки того, что земля была затронута засухой.
Мы проехали грузовик, нагруженный срубленными деревьями. Продажа дров — это источник необходимого дохода. Один из рабочих сказал мне: «Чтобы снова вырасти, этим деревьям потребуется семь лет, и они вырастут только тогда, когда кончится засуха». Если бы эти люди не получали финансовой помощи, это был бы очередной район с людьми, у которых нет будущего. Мы проехали мимо лагеря беженцев, который был закрыт из-за нехватки средств, и его обитателей перевели в другое место. Мы остановились на месте снесенного лагеря. Я вижу несколько семей, которые остались и живут среди руин. Я вижу только женщин и детей.
Маленькие босоногие мальчишки выбежали посмотреть на нас. Они такие юные, но вместе с тем у них на лицах тяжелая печаль. Они все ужасно худые, а их животы слегка надуты. Они играют на траве с острыми камнями и кусками потрескавшейся сухой земли.
Мы дали им несколько бутылок воды из переносного холодильника, который мы возим с собой. Когда ящик грузили на наш маленький самолет, я думала, что это глупо. Теперь я понимаю. Так много всего необходимо предусмотреть в подобных местах.
Мимо нас проходит группа женщин. Этот пустой лагерь выглядит как руины древней цивилизации.
Я спросила одну из женщин: «Ничего, что мы тут?»
Она ответила: «Почему нет? Господу следует посылать нам больше гостей». Одна из женщин беременна. У нее на лице синие племенные татуировки, и она носит яркие украшения.
Женщины рассказали нам, что они пришли из Афганистана в 1979 году. Я спросила, почему.
«Из- за войны с Россией. Мы покинули свои дома и орошаемые земли. А сейчас там Талибан, и мы опять не можем вернуться». Они пригласили нас в маленькую комнатку, где постелили старое, пыльное стеганое одеяло.
Я поинтересовалась, есть ли поблизости больница. Они посмотрели на меня с таким выражением: «Как это?!»
Я заметила маленького мальчика, который выглядел очень расстроенным. У него рваная одежда и большие водянистые глаза. Он прилагает усилия, чтобы улыбнуться.
Я спросила, знают ли они об Америке.
«Да, наши мужчины говорят, что Америка помогает нам». Я спросила, есть ли что-нибудь, что они хотят сказать Америке? «Почему мы должны страдать?» «Почему мы такие безнадежные?»
«Мы благодарны Америке за помощь, но, пожалуйста, нам надо больше еды и воды, мы не хотим больше смертей».