Мои пятнадцать редакторов (часть 2-я)
Шрифт:
— А я ничего не решаю, — сказал председатель. — Вот если районный Совет народных депутатов примет соответствующее решение, я с огромным удовольствием подыщу для вас что-нибудь из переходящего жилфонда. А самостоятельно вам помочь — увы! — И привычно развёл руками.
Зато председатель райсовета Ю. Хадиуллин встретил меня как родного:
— Ну, как же, как же! Знаю вашу проблему, сколько лет уже знаю. И обязательно постараюсь вам помочь. Напишите заявление, мы его приложим к письму — и всё, считайте, ваш вопрос решён. А заседание райсовета — всего лишь пустая формальность!
И
В начале марта, ровно через три года после скандальных выборов в Ногликский райсовет, народные депутаты собрались решать насущные вопросы. Одним из них был вопрос об улучшении жилищных условий собственного корреспондента газеты "Советский Сахалин".
Больше половины вопросов депутаты успели решить ещё до обеда. Жилищные условия оставили на потом. Дружно поднялись и отправились на обед. Домой идти не хотелось, пришлось обедать плакатами в райисполкомовском коридоре.
Я стоял у входа в зал заседаний, когда появились депутаты. Впереди шёл Хадиуллин. На меня он даже не взглянул. Это был недобрый знак. Но я ещё на что-то надеялся…
Пара-тройка нехотя обсуждённых вопросов — и очередь дошла до меня.
— Ну, здесь, товарищи, по-моему, всё ясно, — даже не дочитав моё заявление до конца, возвестил Хадиуллин. — Вопрос с жильём — один из самых острых в районе. У нас даже работники райисполкома, и то не все в новых квартирах живут!
— Мне не нужна новая квартира. Мне нужна жилплощадь, на которой хотя бы можно было жить! — невольно вырвалось у меня. Но это был глас вопиющего в пустыне.
— Ставим вопрос на голосование, — объявил председатель. — Кто "за"?… Кто "против"?.. Решение принято: отказать!
Здесь Хадиуллин в первый раз за всё заседание посмотрел в мою сторону. И неожиданно улыбнулся. Не так, как раньше, во всю дверь, а сдержанно — в пределах форточки.
Спектакль с райсоветом был сатисфакцией за скандал с выборами. Это понятно. Таковы издержки профессии: правда, напечатанная в газете, всегда оборачивается против самого журналиста. Работая над материалом, об этом как-то не думаешь: за правду же борешься! А потом — "кто за?", "кто против?"
И оказывается: против тебя — большинство.
Примечание 2009 года. Пройдёт семнадцать лет, и на Ю. Хадиуллина, успевшего к тому времени стать вице-мэром городского округа Ноглики, будет совершено разбойное нападение. Произойдёт это в обеденный перерыв в подъезде дома, где проживал чиновник. С черепно-мозговой травмой потерпевшего самолётом доставят в областную больницу, но так и не спасут.
По злой усмешке судьбы, напавший на вице-мэра мужчина оказался бомжем — лицом без определённого места жительства. Стать бомжем мужчину вынудили обстоятельства: дом, в котором он имел квартиру, из-за ветхости оказался непригодным для жилья.
Дня через три после памятного заседания райсовета я передавал в редакцию очередную информацию.
— Сейчас передам трубку редактору, — сказала наша машинистка Ольга, и я услышал голос Сорочана:
— Что там у вас с жильём? Что решил райисполком?
Я в двух словах объяснил ситуацию.
— Ничего, не отчаивайтесь, что-нибудь придумаем, — сказал Сорочан. — Позвоните мне через неделю.
В назначенный день я позвонил Сорочану. И услышал это:
— Мы переводим вас в штат газеты. Приезжайте. Пока поживёте в гостинице. Вопрос о квартире, я думаю, будет решён в ближайшие десять дней.
Так оно и получилось. Второго апреля 92-го я переехал в Южный. В моём кармане лежал ключ от квартиры, в которой мне предстояло жить.
3.
Южно-Сахалинск островитяне часто называют столицей. Всё правильно: дома — большие, улицы — широкие, да и приезжих много. Мавзолея нет, но чугунный Ильич на площади лет сорок уже стоит. Не иначе как места дожидается.
Окунувшись в столичную жизнь, я ощутил её преимущества в полной мере. Не надо каждый раз бегать на переговорный пункт — передавать по телефону материалы. Это раз. Захотелось культурно развлечься — областной театр рядом, через дорогу. Подошёл, постоял у театра, вдохновился — и обратно в редакцию. Это два. А главное, до писателей стало рукой подать. В любой момент можно заглянуть к ответственному секретарю Сахалинской писательской организации Н. Тарасову и спросить: "Ну, что, брат Тарасов?" И услышать в ответ: "Да так, брат, так как-то всё…"
Но можно в СП и не заглядывать. Можно просто идти себе вдоль по улице Ленина, никого не трогая, и в районе вокзала непременно встретить знакомое лицо. То Сашу Калинина, приехавшего из Корсакова в издательство — с подборкой стихов для очередного альманаха, то Валеру Балюка, идущего навеселе из привокзального кафе. А то вдруг мелькнёт впереди знакомая фигура с курчавинкой в полуседых волосах. Да это же Толя Тоболяк! Вот уж с кем и захочешь, да не разминёшься.
Всё правильно: улица полна неожиданностей. Судьба, впрочем, тоже.
В конце мая 91-го я прилетел из Москвы — сдавал сессию за последний курс. Первая же новость, которой меня встретили в газете, была печальной: погиб поэт Виктор Ксенофонтов.
Обстоятельства его смерти не выяснены до сих пор. Обнаружили Витю в одном из рабочих общежитий. На криминальный характер травмы указывает перелом шейного позвонка — следствие жестокого удара, нанесённого твердым предметом. Умер Витя не сразу — часов десять лежал в бытовке, и никому до него не было дела. Наверное, думали, что пьяный…
За те пятнадцать лет, что мы были знакомы, всё было в нашей дружбе: и долгие споры, и короткие встречи, и совместная работа в газетах, и общие столы. Случались и ссоры с неизменными примирениями. На восстановление прежних отношений хватало всего несколько минут откровенного разговора. И лишь однажды ссора растянулась на несколько лет, но вспоминать об этом не хочется.
Через год после Витиной смерти я съездил в Холмск — на могилу друга. Тогда же и пообещал Витиным родным издать стихи отдельной книжкой. Захватил две папки черновиков — и вернулся в Южный.