Молчаливый полет, Тарловский Марк Ариевич

Молчаливый полет

2009 г.

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

МАРК ТАРЛОВСКИЙ. МОЛЧАЛИВЫЙ ПОЛЕТ. СТИХОТВОРЕНИЯ. ПОЭМА [1]

ИРОНИЧЕСКИЙ САД (1928) [2]

Внемлет певцу иронический сад, В пышных руладах солист утопает, Роза кивает ему невпопад, Ибо в гармонии не понимает…

Для документов, хранящихся в личном фонде Е.А. и М.А. Тарловских в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ. Ф. 2180. Оп. 1), в комментариях указываются только номера единиц хранения и листов; для документов личного фонда М.А. Тарловского в Отделе рукописей Института мировой литературы им. Горького (ОР ИМЛИ. Ф. 519. Оп. 1) сокращенно указывается название архивохранилища.

Договор на сборник с издательством «Земля и Фабрика» был подписан 29 декабря 1927 (11.2–3 об.). Сборник вышел в апреле-мае 1928 тиражом 3000 экз. Разделы в содержании пронумерованы римскими цифрами.

Эпиграф из ст-ния «Роза и соловей».

Лира [3]

Наскучив

праздным ремеслом, Поэт закладывает лиру, И лиру продают на слом Безжалостному ювелиру. На этой лире каждый стих Цветист и сладостно-свирелен, Как у павлинов перья их, Как шлейфы у придворных фрейлин. У каждой девки юбка есть, У каждой птицы перья длинны, Но в шлейфе — фрейлинская честь, И от хвоста живут павлины! Пусть гордость птичьего двора Утратит свой придаток лирный — К ней охладеет детвора, Ее зарежет повар жирный… Пусть фаворитка короля Со шлейфом-лирой разлучится — Король ответит «тру-ля-ля!» И за другой приволочится… Но лирик дышит, господа! Товарищи, он жив как будто! Не отбирайте ж навсегда Его святого атрибута! Он будет снова свят и чтим, Когда с воинственного шпица Кудахтаньем его литым Павлинья линька завершится!..

Лира. Автограф — 40.50. Машинопись — 40.51, под загл. «Линька лиры».

19 августа 1927

ЗАБАВЫ

Дни [4]

Я разно принимаю дни: Веселый — за-два, грустный — за-три, И грузнут в памяти они, Как зрители в амфитеатре. Я ночь над ним распростер — И выступаю перед ними, Трагикомический актер В неутомимой пантомиме. Я с них не спрашиваю мзды: Им служат платой даты года, И календарные листы — Билетами на право входа. В партере — праздничные дни, Особо праздничные — в ложах, А дальше — парии одни, Невежливые и в галошах… Рыдают скрипки бледных лет Над ролью грешного святоши, Свистит галерка мне вослед, И кресла хлопают в ладоши…

Дни. Машинопись — 39.102.

21 декабря 1926

Печаль [5]

Моя печаль была непрошена И заглушила бодрый дух, Как та случайная горошина, Которой давится петух. Я поперхнулся — и досадую: Ведь маленькая же она, А погляди — какой засадою Сжимает горло певуна. И, как петух, стесненный злобою, Способный только к тумаку, Немыми крыльями я хлопаю, А кукарекать не могу. Я воробьиному чириканью Уже не вторю свысока, Я тих и слаб — пока не выгоню Занозу из-за языка; Пока не вспрыгну на завалинку, Грозя бродяге-воробью, И эту подлую печалинку Звенящей песней не пробью!

Печаль. Недра: Лит. — худ. сборники. 1928. Кн. 13. Машинопись — 39.100.

13 декабря 1926

Нежелание [6]

Очарован соблазнами жизни, Не хочу я растаять во мгле, Не хочу я вернуться к отчизне, К усыпляющей мертвой земле.

Н. Гумилев

Не хочу, чтоб меня хоронили Как обломок, в былом отжитой, Как потомка дворянский фамилий, Измельчавших в борьбе с нищетой; Чтобы трубы пилили Шопена В безразличном каре площадей; Чтобы капала белая пена С выразительных губ лошадей. — Преисполненный грез и капризов, Уязвимых Ахилловых сил, Я решился на дерзостный вызов Неизбежному тлену могил; Я решил, возмужав и напружась, Равнодушный к беде и к добру, Что насмешкой на веру обрушусь И в беспечности ужас попру; Что когда роковая развязка Уязвит мой запятнанный лоб, — Я под ритмы лафетного лязга В похоронный отправлюсь галоп; Как солдат, я войду в крематорий И сгорю, как последний колдун, И, как пастырь, в напыщенном вздоре Некроложий распишется лгун; А золу, заключенную в урну С производственной маркой «Тарло», Два бойца — это будет недурно! — В орудийное вставят жерло — И направят в зенитном вращеньи, Из расчета широт и минут, — И по самой почетной мишени. По пятнистому солнцу пальнут… Равнодушный к святому обряду И ненужный земному былью, — Я на женские косы осяду, Я рассаду в полях опылю.

Нежелание.

Машинопись с правкой — 40.32–33, под загл. «Не хочу». Эпиграф — из ст-ния «Завещанье» (1908). Чтобы трубы пилили Шопена… — т. е. «Похоронный марш», являющийся 3-й частью Сонаты № 2 для ф-но Фредерика Шопена.

1 июля 1927

Желание

Хорошо уйти от дня, Дня угрюмости и скуки, Чтоб похитили меня Ваши маленькие руки; Чтоб желанною тюрьмой Были мягкие объятья, И подолгу бы домой Не являлся ночевать я; Чтоб за золотом волос, Как за частою решеткой, Время тихое плелось Мне неведомой походкой; Чтоб любимые глаза Повседневно заменяли Голубые небеса И отрезанные дали; Чтоб меня лишь иногда Ваши маленькие руки Без допросов и суда Отпускали на поруки!..

1920

Любовь и режим экономии. Анакреонтическая песенка [7]

Эрот наш бог, Наташа: Он не щадит затрат, И нам из патронташа Заимствует заряд. У маленького волка (Хоть с виду он — божок) — Охотничья двустволка И кожаный мешок. Забыв о древнем луке Из благородных жил, Он точные науки На бой вооружил. Как прежде, на заборах Шпионит бодро он, — Воспламеняет порох И жертвует патрон; Как прежде, обряжает Семейственный уют, — Но пули дорожают, А так их не дают… Пальбой одноударной Накладно для мальца Пронизывать попарно Влюбленные сердца, — И вот, боясь урона, Он злым ружьем своим Из одного патрона Стреляет по троим! В любви нечетной группы С Одним несчастны Два… Ах, как бывают глупы Скупые божества!

Любовь и режим экономии. Машинопись — 39.93–94.

21 ноября 1926

Роза и соловей

Снова о розе и о соловье… Солнце заходит и солнце восходит, С каждой любовью в моей голове Старая тема, как новая, бродит. Внемлет певцу иронический сад, В пышных руладах солист утопает, Роза кивает ему невпопад, Ибо в гармонии не понимает… Но позабыл он о розе своей — Муки любви переплавлены в звуки, В горне сердечном кует соловей Славную песню кузнечной науки. Химик чудесный! На наших глазах Вот он из жалоб восторг выжимает. Но, к сожалению, в этих садах Розы и в химии не понимают…

1925

От Елены [8]

От Елены до Алены, От казачки сердобольной, Уходил совсем влюбленный, Но и сильно недовольный. На змеиную головку Голова ее похожа, Вызывающе-неловко Светит лаковая кожа; С вежливостью бесполезной, С мягкостью, почти излишней, Мне она рукой прелестной Подает родные вишни… Ах, Елена, ах, Алена, Я же знал, куда я лезу, Я же знал, что раскаленный Ходит шомпол по обрезу; Я же знал, что, словно вору, Мне напомнит про икону Твой супруг по уговору, Мой соперник по закону; Я же знал, что в чинном споре Не шепну тебе украдкой О моей сердечной хвори, Выразительной и краткой! Оттого такой влюбленный Я смотрел, как перед хатой Продирался через клены Месяц лысый и рогатый…

От Елены. Машинопись с правкой — 40.18.

11 июня 1927

Еще раз [9]

До пяти часов утра, Под разбитые шарманки, Развевается чадра И танцуют басурманки. Звонкий бубен, черный глаз… — Вам, горячим. Вам, брызгучим, «Еще много, много раз», Как поется, не прискучим… Не проездом ли гостят Жены смуглого султана И под вывеской «Багдад» Тешат публику шантана?.. То не ада ль маскарад, Не русалочий ли омут, Что горят, да не сгорят, Что плывут, да не потонут?.. Если правду вам сказать, — Нами с уличной толкучки Взяты на ночь поплясать Три цыганочки-трясучки… Жег ведь Блока черный глаз! Льнула к Пушкину зараза! «Еще много, много раз» — До решающего раза…

Еще раз. Машинопись с правкой — 41.18. Жег ведь Блока черный глаз!/ Льнула к Пушкину зараза!.. — упоминания о цыганах, цыганках, цыганском хоре в произведениях Пушкина и Блока встречаются неоднократно.