Розой отрочества туманного,В ожиданьи усекновения,Голова моя ИоанноваВознеслась над садом забвения.Но как буря — страсть Саломеина,Небо юности хлещут вороны,Роза сорвана и развеянаИ несётся в разные стороны.А ложится жатвою Ирода,После боя чёрными хлопьями,Где долина старости вырытаИ покрыта ржавыми копьями…
62
История жизни. Машинопись — 39.14, без загл. Машинопись с правкой — ИМЛИ. 3.1. Иоанн, Саломея, Ирод — Саломея — иудейская принцесса, дочь Иродиады, падчерица Ирода Антипы (20 до н. э. — после 39 н. э.), правителя Галилеи и Переи (4 — 39 н. э.); упомянута в Новом Завете, но не названа по имени (Мк. 6:26). Известна мастерством танца, который очаровал Ирода так, что он согласился выполнить любое ее желание. Саломея потребовала голову Иоанна Крестителя, которого Ирод держал в темнице (Мф. 14:3–5; Мк. 6:17–20). См. интерпретацию того же сюжета в ст-нии «1920-й». В обоих случаях упоминание Саломеи — аллюзия на рассказ Гюстава Флобера (1821–1880) «Иродиада» (1877), ставший в России особенно популярным благодаря переводу И.С. Тургенева.
Отяжелела славою земля —И трехтысячелетним взоромРим императора и короляОбводит выветренный форум.Гляди: он жив! он в мире вновь один!В нем нет ни лап, ни колоколен,И боги льстят, и боги просят вин,И цезарь весел и доволен.Опять рычат объезженные львы,Опять подожжена столица,Лавровый нимб — у каждой головыИ в каждой матери — волчица.Пусть над землей — безмолвие и гнет,И горьки дни, и ночи тяжки —Но Рим горит, но слава сердце жжет,И львы у цезаря в запряжке!
Которое солнце заходит,А звезды, как прежде, дрожатИ древнюю землю уводятНа путь ежедневных утрат.И вечер — и снова немаяУтрата скользит от меня,Точеные руки ломаяИ греческим торсом звеня.И с каждой ночною потерейБездушие гипсовых глаз,Безмолвие ваших мистерий,Богини, теряю я в вас.Не жду откровения свыше,Но вижу: пустеет музей,Чредой оголяются нишиДуши одичалой моей.Директор? Но он равнодушен:Не он тут поставил богинь,Не он их из пыльных отдушинПускает в небесную синь.Когда же последние периЗакончат последний побег:Директор уйдет, а на двериНапишет: «закрыто навек».
64
Расхищаемый музей. Новые стихи. 1927. Сб.2, без загл. Машинопись — 43.66. Машинопись с правкой — ИМЛИ. 1.7.
Вы холосты, братья, и молоды вы,Вам слава под окнами крутит шарманкуИ светлой невестой с вуалью вдовыВас будит, и ждет, и зовет спозаранку.У каждого подвиг, у каждого честь,И каждый по-своему светел и славе —Способностей масса, талантов — не счесть,И выскочка жалостный гению равен.Пока мы свободны от брачных тенет,Мы боль одиночества музыкой лечим,Но песня иссякнет, и слава уйдет,Шарманку хромую взваливши на плечи.И женщина сядет за нашим столом,И белые руки на скатерть положит,И вороном, вникшим в Эдгаровый дом,Хозяйскую душу, как нишу, изгложет.
65
Безбрачие. Автограф — 40.90. … вороном, вникшим в Эдгаровый дом — аллюзия на ст-ние Э.А. По «Ворон» (“The Raven”, <1845>).
Мышка серая понимаетИ котенка и западню,Хлопотливо не начинаетДолговечную беготню.В долгий день под потолками дремлет,Но, лишь лампа задребезжит,Мышка гласу вечера внемлет,Встрепенется и побежит.Мать бросает свою корзинуИ пускается наутек…Это муза к Вашему сынуЗаглянула на огонек!Это дщерь чернильного рая,И в родного предка ееПервый Гамлет вонзил, рыдая,Бутафорское лезвие!И намного, намного позжеПращур этого вот зверькаПо автографу «Птички божьей»Пробегал, робея слегка.Вот грызет она хлеб и сало,А быть может, бабка ееНам про Блока бы рассказала,Про житье его да бытье…Вот протягиваются нитиЧерез книжную чешую…Мам милая, не гонитеМузу бархатную мою!
66
Муза. Бумеранг. С. 19–20, под загл. «“Муза”». Машинопись — 43.68. Первый Гамлет вонзил… — в трагедии В. Шекспира (действие III, сцена 4) Гамлет с криком «Крыса!» вонзает шпагу в подслушивающегося за портьерой Полония. По автографу «Птички божьей»… — имеется в виду вставная песня из поэмы А.С. Пушкина «Цыганы» (1824): «Птичка Божия не знает…».
Когда в груди слишком большое счастье,А сила слов слишком невелика,Мы говорим, что мы хотим обнятьВесь этот мир, суровый и прекрасный.Был, помню, день, каким-то счастьем полный,Настала ночь, и вот приснилось мне,Что я действительно могу обнятьВисящую в пространстве нашу землю.Ее обуреваемое телоЯ у экватора перехватил,И тропики, как ленты живота,Дохнули зноем на мои суставы;Ее лица — я полюса коснулся,Но злые полыньи на месте глаз,Но глетчерный оскал на месте ртаПропели мне о холоде и смерти…Когда я никну над горячим теломЗемной сестры, я вижу иногда:Ее
глаза и губы холодны,Как северные льды родной планеты;Как северные льды родной планеты,Ее глаза и губы холодны. —— Какой прекрасный и суровый мир! —Кричит титан, разжав кольцо объятий.
Путем наблюдений над собственным теломЗакон сновидений открыл я в себе,Как тысячи лет его открывали,Как тысячи лет откроют еще:Ложишься направо — спокойствием веет,Колышется радуга дивных удач,Налево ложишься — и сердце бунтует,И струи кошмара нещадно секут..Как трудно расстаться с виденьями счастьяСогретому лаской волшебного снаДля тягостной лямки сознательной жизни,Для явственной качки с обоих боков!И как хорошо продираться спросонок,Еще не поднявши заплаканных век,Сквозь дебри кошмара к открытым пространствамПростых огорчений и ясных трудов!Тревожные волны бездонного бредаЯ с левого бока люблю загребать —Мне ясно оттуда: действительность лучше,Какою бы серой она ни была.Но если бы знал я, что больше не встану,Что негде спастись от последнего сна,Последнюю ночь, изменивши привычке,Я мирно провел бы на правом боку.
68
Точка зрения. Машинопись с правкой — 43.70; первонач. загл. — «Сны».
Косноязычье. Бумеранг. С. 48–49. Машинопись — 43.71. Мзымта — горная река в Краснодарском крае. Печень-речь мою съесть… — аллюзия на античный миф о Прометее, который за похищение с Олимпа огня и передачу его людям был прикован к скале и обречен на мучения: прилетавший каждый день орел расклевывал у Прометея печень, снова отраставшую за ночь.
В любовной мальчишеской прыти,Под зыбью девической ткани,Эпоха великих открытийПриходит за веком исканий. —Как чайка, душа прокричала,И парус напрягся смоленый —Снимайся с родного причала,Плыви на охоту, влюбленный!Он долго мечтает о чуде,Сомненьем и море объятый,И первые женские грудиНаходит во мгле розоватой. —Рука приготовлена к бою,И воском залеплены уши;Он шарит подзорной трубоюПо линиям девственной суши;Он шарит — и, снова голодный,Ведет непотребную лодку,Как остров крутой и бесплодный,На карте отметив находку…Но, алчущий взор напрягая,Он Индию видит в мираже,Он видит — зарделась, нагая,И нет ее слаще и краше!Прибойное кружево руша,Свергается в пену сорочка,Открыта последняя суша,На карте поставлена точка, —И гибнет, обманутый твердо,Колумб, совратитель вселенной,Мечтая об Индии гордойВ объятьях Америки пленной.
71
Колумбы любви. Автограф — 41.53–54, под загл. «Опытность».