Молчи, терпи
Шрифт:
Королева набрала полные легкие воздуха.
Она осторожно заглянула за край, вглядываясь в темные волны, накатывающие все с новой и новой силой… Страх вновь кольнул бледные пальцы Эльзы. Она никогда не пугалась высоты, но в момент слабости перед бушующей под ногами стихией дыхание девушки перехватывало. Соль застыла на обрывках скал, белый порошок походил на снежные вершины маленьких-маленьких гор.
–
Эльза узнала голос. Не оборачиваясь. Впрочем, ради приличия она накинула на лицо улыбчивую маску и все же повернулась. Бертрам же не улыбался. Он холодно кивнул, протягивая королеве бокал светлого вина. В темноте не было видно его цвета, но королева протянула руку, совершенно не думая о возможных последствиях. От розового вина ей всегда становилось нехорошо, а кагор и вовсе заставлял девушку мучиться бессонницей и мигренью.
– Как и вы, – ответила Эльза. – Что это? – спросила королева, принимая дарованное ей угощение.
– Шоколадное вино.
– Как экзотично… Вечно у Вас что-то для меня есть, – произнесла королева.
Аристократическая игра, должная излиться из нее в этот вечер, осталась внутри королевы. Потому она нашла выход в беседе с Бертрамом. Пусть и короткой, только начинающейся. Впрочем, наследному принцу не нужно было это любезное притворство. Пусть уж будут реальные чувства, реальные мысли.
– Вы выглядите… Не слишком счастливой, – ответил Бертрам, проигнорировав напускную галантность королевы.
Эльза потупила взгляд. Ей показалось странным, что мужчина заметил это. Кожа ее всегда была так бледна, и румянец редко касался полных щек. Волосы, белые, словно снег, никогда не отличались здоровьем и крепостью. Странно… Странно, что он заметил перемену в виде девушки.
– Я не очень здорова, как вы помните.
– Но это не главная причина, верно? – спросил Бертрам, подавив смешок.
Королева сделала осторожный глоток.
Вино оказалось вкусным, необычайно вкусным для столь странных компонентов. Оно не слишком горчило, не было приторным. Эльза, от всей души любившая шоколад, удивилась, попробовав новый способ его употребления. Девушка слабо улыбнулась, делая еще один глоток, почти не соблюдая расстояние от одного до другого. Наверное, ей нужен был алкоголь, чтобы забыться.
– Все это навевает воспоминания, – призналась она.
Королева вовсе не хотела откровенничать
– Какого рода? – спросил мужчина. – Подозреваю, что самые грустные…
– Да. Грустные, – ответила королева. – О, у меня теперь так много грустных воспоминаний, знали бы вы…
Шоколадное вино было странным на вкус, и с каждым новым глотком, казалось, становилось только страннее и страннее. Пряные нотки смешивались теперь с приторной сладостью, взявшейся из ниоткуда, запах шоколада затмевал алкоголь, и голова королевы закружилась с неимоверной скоростью.
– Я представляю, – сказал Бертрам, глядя вдаль. – Скажите, Эльза, Вы никогда не думали остаться в Лунном Дворце и не возвращаться сюда?
– Никогда.
– Но отчего?
Эльза не могла ответить на столь глупый вопрос. Щеки ее окрасились румянцем, которого девушке так не хватало там, в большом зале… Королева закусила губу, словно стесняясь чего-то. Почему она не хочет покидать свой единственный дом? Почему не хочет оставлять все государственные заботы на бедную Анну, в чьей голове нет места серьезным мыслям?
– Разве Эренделл не прекрасен? – спросила девушка. – Разве Вам… Не хотелось бы остаться тут?
Бертрам улыбнулся краешком тонких губ. Он смотрел вдаль, не на Эльзу, разглядывая морскую пучину. Холодок прошелся по спине королевы, когда она заметила его улыбку. Девушка отвернулась, чувствуя головокружение. Вино быстро и верно делало свое дело, туманя разум королевы.
– Я бы хотел остаться с Вами, – признался Бертрам. – Но не в Эренделле.
Эльза хохотнула.
Глухо, но вежливо, стараясь придать голосу более мягкий тон. Затуманенный разум девушки решил, что все это – только игра, только вежливость и ничего иного. Луна спряталась за серым облаком дыма, ее тусклый свет оставил горюющую землю в темноте. В этом расслабленном состоянии девушка не могла различить серьезный тон. Усталость чувствовалась в ее жестах, но в глазах Бертрама виднелось лишь сочетание ясности, обдуманности каждого слова, каждого шага.