Молитва отверженного
Шрифт:
— Мне это не нужно, — чуть громче сказал он, снова прищурился и посмотрел на солнце.
Саша подумал о том, что Таня теперь может делать это сколько угодно, не боясь повредить сетчатку глаз, потому что ее у бедняжки тоже нет.
«Правильно! — сказал кто-то внутри и завозился, царапая душу чем-то острым. — Это надо ей. Тебе — нет. Если она сможет измениться, стать обычной женщиной, ты ей снова будешь не нужен».
— Нет!.. — пролепетал Александр.
Его вдруг обуял самый настоящий страх. Он не может и не должен потерять
«Потому что, если она бросит тебя снова, ты просто убьешь ее», — заявил омерзительный внутренний голос.
Александр отпрянул назад так резко, словно неожиданно получил пощечину. Голос прозвучал внятно и отчетливо. Саша готов был поклясться, что эти слова были произнесены не в его мозгу.
«А потом убьешь себя».
Да, голос звучал не в нем.
Денин начал испуганно озираться. Вскоре до него дошло, что со стороны он действительно выглядит как самый настоящий идиот. Он понял, что его поведение начинает привлекать внимание прохожих, вздохнул и направился в сторону рынка.
Саша закупил необходимые продукты и вдруг вспомнил о важной встрече со Стасом, братом Игоря, которая должна произойти завтра утром. Как он мог забыть об этом?!
Нужно срочно продавать картины. Прямо сейчас он позвонит одному человеку, который давно предлагал купить их у него сразу все, скопом. Деньги, вырученные от продажи, пойдут на одно важное дело, а не на какие-то операции, не нужные абсолютно никому.
Грузный мужчина вылез из внедорожника, выкрашенного в песочный цвет. На его левом плече висела объемистая спортивная сумка, в правой руке он держал матерчатую переноску для домашних животных. Судя по всему, внутри кто-то был.
Он проворно зашагал к частному дому, окруженному деревьями. И неровный забор с облезлой краской, и двухэтажный особняк с высокой треугольной крышей были сооружены из толстых бревен. Между венцами и из угловых соединений пробивались клочья пакли. Этот дом, смахивающий на древнерусский терем, резные наличники на окнах, ажурные ставни, крыльцо с коваными решетками и фонарями, в которых горели самые настоящие свечи, навевали мысли о том, что случайный гость оказался в сказке. На этом фоне крошечная видеокамера, пульсирующая рубиновым глазком-бусинкой над воротами, казалась каким-то нелепым, совершенно случайным недоразумением.
Крепкий мужчина оказался в доме и с подозрением принюхался.
— Что за вонь, разорви меня Мурзилка? — пробормотал он, нахмурил брови и прошел в дальнюю комнату. — Шон! Просыпайся, сонная тетеря! — рявкнул этот человек, захлопнул за собой дверь, огляделся и покачал головой.
На диване, свернувшись клубочком, спал мужчина лет пятидесяти с длинными седыми волосами. На журнальном столике стоял ноутбук, рядом валялась пустая бутылка из-под виски, смятая шоколадная обертка и окурки. Один из них все еще тлел. Над ним поднимались струйки дыма.
На
Мужчина толкнул ногой спящего приятеля.
— Шон!
Тот открыл опухшие глаза. На его тщедушном теле был розовый спортивный костюм, сплошь заляпанный темно-бурыми пятнами, как от томатного сока.
— Мурзилка? Салют, дорогой! — Он разлепил губы в приветственной улыбке.
— Ты какого хера тут устроил, долбоящер? Дом сожжешь!
Шон приподнялся, с хрустом повернул голову в одну сторону, в другую, после чего стал разминать кисти рук.
— Имею право, — шумно выпустив воздух, сказал он. — У меня день рождения.
Мурзилка снова принюхался и скривился.
— Почему тут такая вонь? Кто у тебя?
Шон тупо смотрел на него, словно не понимая, чего от него хотят.
Здоровяк присел перед ним на корточки, щелкнул пальцами под самым его носом.
— Ау, Шон. Собери глаза в кучку. Для тех, кто провалился в толчок, повторяю еще раз — откуда воняет?
Шон закряхтел, слезая с дивана. Он делал это так долго и нудно, что Мурзилка не выдержал, выругался и шагнул к двери, ведущей в смежную комнату. Когда он оказался внутри, смрад гниющей плоти накрыл его с головой, словно лавина. Прямо посреди небольшой комнатки стояла скамья. На ней, распластавшись, лежал обнаженный труп мужчины, конечности которого были заведены под скамейку и перехвачены жгутом. Черное лицо раздулось, мутные глаза выкатились из орбит, язык, покрытый потеками засохшей пены, высунулся из распухших губ.
— Придурок!.. Это тот же самый? Я же тебе велел избавиться от него. — Мурзилка повернулся к Шону, который покачивался в дверях и сонно таращился на напарника.
— Не злись, дружище. Ну, не успел, извини.
Мурзилка заметил, что из заднего прохода мертвеца что-то торчало. Вокруг скамьи валялись использованные презервативы, а также фаллоимитаторы из латекса. Он с отвращением сплюнул, нагнулся и поглядел на бритый череп покойника, макушку которого усеивали глубокие черные дыры. В некоторых из них все еще курились благовонные палочки, однако трупная вонь безальтернативно перебивала все иные запахи в помещении.
— Ты бы его еще дезодорантом побрызгал, чтобы не воняло! Или уже запахи не различаешь?
— Мурзилка, что ты волну гонишь? — благодушно сказал Шон и зевнул. — Не кипятись, уберу я все.
Верзила обратил внимание на неровные черные полоски, тянущиеся от дырок в черепе, сковырнул ногтем чешуйку от одной из них, понюхал. Засохшая кровь. Скорее всего, дырки появились, когда этот крендель был еще жив.
— Ты что тут делал?
Шон пожал плечами:
— Мы играли в пчел. Я хотел сделать улей из его головы.