Молитва отверженного
Шрифт:
— Крутые соты, — без каких-либо эмоций произнес Мурзилка. — Обожаю тебя. Ты такой же простой и незатейливый, как и грабли.
— Я знал, что тебе понравится. — Шон просиял.
Он почесал промежность и вздрогнул, когда его напарник коброй метнулся к нему и впечатал в стену словно тряпку.
— Я навел справки. Этот педик — сын областного прокурора, — хрипло дыша в лицо некрофилу, проговорил Мурзилка. — Все мусора стоят на ушах, его всюду ищут. А ты с ним в пчелок играешь и огурец в задницу засовываешь!
— Не огурец, а морковку, — обиженно
— Да хоть кабачок, идиот. Если нас накроют, твоей сладкой жизни придет конец. Шон, ты становишься неуправляемым. Меня начинает напрягать твоя любовь к таким вот заднеприводным господам, особенно дохлым.
На лице мужчины в спортивном костюме промелькнуло нечто похожее на беспокойство.
— Я же не знал, Мурзилка! К тому же в клубе я был в гриме.
— Доиграешься. Чтоб через полчаса этого дерьма не было в нашем доме! — Он вернулся в гостиную. — Тебе жениться надо, дурик. Развел тут непотребство!
Шон виновато молчал, тер глаза, красные от похмелья, потом заявил:
— Жену кормить надо. Знаешь, какие они прожорливые? Что-то в этом роде сказал Крот, когда Мышь уговаривала его жениться на Дюймовочке.
— Сказка у нас завтра. Ты не забыл?
— Да.
— Роль выучил? Прочитал книжку?
Шон согласно кивнул, указал на «Золотой ключик». Между тем Мурзилка, кряхтя, открыл сумку и вытащил оттуда мятый костюм, огромную накладную бороду и шляпу-цилиндр.
— Я доктор кукольных наук Карабас Барабас, — заявил он басом, нацепляя на голову шляпу. — А ты Буратино. Где мой золотой ключик, деревянный чурбан?
— Где-где… — пробурчал Шон, усаживаясь на диван. — Не нарывайся на рифму. И я тебе не чурбан!
— Именем тарабарского короля! — загремел Мурзилка, продолжая копаться в сумке.
Он извлек оттуда плеть. Она имела семь длинных хвостов из бычьей кожи, каждый из которых оканчивался стальным крюком.
— Нужно будет наказать одну Мальвину. Шлюху с голубыми волосами.
— Чего она натворила? — Шон оживился.
Глаза его заблестели, когда Мурзилка протянул ему металлическую маску с дырками для глаз. Вместо носа торчал длинный гарпун с тремя зазубринами на конце. С внутренней стороны маска была оклеена мягкой прокладкой.
— Изменила Пьеро с каким-то Арлекино. Мужу то есть. Ее надо взять вместе с любовником.
Шон принялся примерять маску.
— Будешь работать головой. Как дятел, — пояснил Мурзилка.
— Тесно и воняет железом, — пожаловался Шон.
Голос его звучал глухо, будто доносился из колодца.
— Ничего, привыкнешь.
— Мурзилка, мне вот тут в голову одна мысль пришла, — заявил Шон, снимая маску.
— Разве в деревянной голове бывают мысли? — удивился Мурзилка, взмахнул плетью, и в воздухе раздался свист хвостов. — Или тебе опять эта старая калоша Тортилла что-то наплела?
— Ты меня обижаешь. В конце концов, судя по сказке, в жопе оказался ты. В луже и без гроша в кармане. А мы с папой Карло отжали у тебя театр. Я читал.
— Чего тебе надо? — Мурзилка уставился на напарника своими круглыми
— Почему у меня всегда вторые роли? В тот раз ты был учителем, а я учеником. До этого ты был Крокодилом Геной, я — Чебурашкой. В позапоза…
— Шон, потому что вот!.. — перебил его Мурзилка, ухмыльнулся и снова взмахнул плетью.
Душный воздух, в котором смешался смрад гниющего тела и табачный дым, словно скальпель, рассек свист крючьев.
— Ну не тянешь ты на главную роль. Станиславский бы сказал: «Не верю». Не обижайся. И сейчас… сам посмотри, какой из тебя Карабас-Барабас? Максимум, на кого ты тянешь — Джузеппе Сизый нос. Старый пьяница. — Он хохотнул, потом сочувственно добавил: — Ну, на крайняк сойдешь за Дуремара. Кстати, пиявками тоже можно мучить!
Шон недовольно засопел.
— Не обижайся, дружище, — миролюбиво произнес Мурзилка и похлопал его по плечу. — Все будет хорошо. Я даже дам тебе плетку-семихвостку. Правда, ненадолго. А то еще зацепишь свою задницу крючками и полетишь кувырком. Кстати, где моя жвачка? Ты мне должен, Шон, — напомнил Мурзилка.
— Потом. Я забыл.
— У тебя и память хуже стала. Скоро будешь забывать в сортир ходить, раздери меня Мурзилка. Чтоб завтра достал. Клубничную. Смотри, а то включу счетчик.
— Хорошо. — Шон послушно кивнул, рассеянно листая сказку Толстого. — Слушай, может, купишь себе сам? Мне лень в город выбираться.
— Разве мы на деньги забивались? — изумился Мурзилка. — Мы спорили на жвачку. Нужно всегда играть по правилам, Шон. Запомни это.
Шон вздохнул и услышал:
— Приберись тут. И примерь костюмчик. Тебе должен быть в самый раз. А свое тряпье выброси, от него тоже несет как из сортира. — Мурзилка швырнул на диван пакет, из которого выпал смешной полосатый колпак с кисточкой, потом сообщил: — Там еще гетры такой же расцветки есть. И деревянные башмаки.
Из сумки-переноски послышалось тихое мяуканье.
Мурзилка выпрямился.
— С кем поведешься, как говорится. Общаясь с тобой, я тоже склеротиком становлюсь, — сказал он. — Забыл тебе подарок преподнести.
— Что там? — полюбопытствовал Шон.
— Наверное, баран. Или осел. Шон, ты окончательно сбрендил, бухая и забавляясь с мертвяками? У тебя, похоже, единственная извилина и та прямая стала. Кто сказал «мяу»? Кошка. — Он подошел к двери. — С днем рождения, дружище. Это мой подарок. Не волнуйся, лапы забинтованы, не поцарапаешься. «К сожалению, день рождения только раз в году». С прошедшим тебя, дружище!
Шон тепло улыбнулся и сказал:
— «С прошедшим» только с триппером поздравляют. Но все равно спасибо, друг.
— Не забудь прибрать за собой дерьмо. Скоро тут дышать будет нечем.
— Хорошо, уже иду. Бензопила там же?
— Где обычно. В мастерской. Я как раз свежее масло заправил.
Когда Мурзилка вышел, Шон открыл переноску и вытащил наружу упирающееся животное. Напуганная кошка отчаянно сопротивлялась, визжала и мяукала.
— Да ладно тебе, лапуля, — пыхтел Шон.