Молочные зубы

Стейдж Зои

Когда Ханна ее не слушалась, Сюзетта решительно выкладывала из тележки лишние пакеты. Девочка лишь немного ныла, без особого энтузиазма топая ногой.

– Это и так в несколько раз больше того, что ты обычно берешь.

Ослепив ее победоносной ухмылкой, Ханна восторженно ринулась к отделу овощей и фруктов.

Где-то в магазине заплакал маленький ребенок. Узнав протяжные, решительные вопли приступа гнева, Сюзетта тут же прониклась симпатией к его родителям. Когда она подошла в отдел овощей и фруктов, в котором мать пыталась одной рукой удержать зашедшегося в крике малыша, только недавно начавшего ходить, а другой – катила перед собой

наполненную доверху тележку, рев стал громче. Беснуясь, ребенок орал все неистовее и настойчивее, и Сюзетта разобрала отдельные слова: «Хочу!», «Нет!».

В тот самый момент, когда она собиралась приказать Ханне не лизать лимоны, та сама оставила их в покое и пошла поглазеть на припадок детской ярости. Настороженно поглядывая на нее, Сюзетта положила в тележку бананы, яблоки, брюссельскую капусту и ингредиенты для салата.

– Ханна, пойдем.

Малыш с раскрасневшимся лицом старался вырваться из материнских рук. А когда понял, что это ему не удастся, напрягся всем телом и взвыл в потолок. Другие покупатели – с бледными осуждающими лицами – образовали вокруг всей этой суеты широкий полукруг. Ханна подошла вплотную к орущему малышу, склонилась и приложила к губам палец. Тсс.

Малыш на мгновение испугался и затих.

– Ханна, пойдем, нам надо идти.

– Какая славная девочка, – сказала мать мальчонки.

– Спасибо.

Не веря, что Ханна действительно славная, Сюзетта протянула руку, зная, что дочь ее не возьмет, но надеясь, что это сподвигнет ее двинуться дальше.

Ребенок опять разразился криком, на этот раз избрав предметом своего гнева Ханну. Он внезапно ударил ее хилым кулачком и опять заверещал.

– Брэндон, неужели ты не понимаешь, так нельзя… – сказала ему мать.

Не успела Сюзетта ее удержать, как Ханна сложила руку в тугой решительный кулак, замахнулась и заехала мальчику сбоку по голове. Тот пошатнулся, замер в изумлении и плюхнулся на пол.

– О нет! – Сюзетта подбежала к Ханне и оттащила ее. – Простите, простите нас.

С потрясенным выражением лица мать подхватила Брэндона на руки. Малыш залился слезами и хрипло завопил от боли.

– Он в порядке? Простите меня. – Сюзетта гневно опустила глаза на дочь. – Драться нельзя.

Та показала на мальчика, молча осуждая его как зачинщика.

Держа Брэндона подальше от них, мать осмотрела его глаз, ушко и нежный, уязвимый висок. Потом стала баюкать, пытаясь утешить и осушить слезы.

Увидев полный ненависти, сердитый взгляд женщины, в котором явственно читалось «Как вы посмели еще больше испортить мне день?», Сюзетта схватила Ханну за руку и направилась к спасительным кассам. Она с удовольствием бросила бы тележку и с позором бежала бы, но если Ханна уйдет из супермаркета без угощения, будет еще хуже.

Пока кассирша сканировала покупки, Сюзетта что-то лепетала с трясущимися руками.

– Ханна, тебе известно, что драться нельзя. Тем более, он совсем еще маленький… Хотя это неважно, бить людей вообще нельзя. Драться плохо, и тебе это хорошо известно…

Ханна со скучающим видом вздохнула. Выходя из магазина, Сюзетта опустила голову, уверенная, что на нее станут показывать пальцем: мать, неспособная держать в узде своего агрессивного ребенка, который ударил кулаком малыша.

– Поверить не могу, что ты так поступила.

Устроившись на сиденье и пристегнув ремень, Ханна устремила на Сюзетту выжидательный, немигающий взгляд. Потом склонила набок голову и скривила рот. Сюзетта точно знала, чем это грозит: собственной истерикой дочери, если мать не даст ей что-нибудь вкусненькое.

Она положила покупки на переднее сиденье, чтобы Ханна не могла до них дотянуться, и выудила пакет черники в темном шоколаде.

– Это тебе в награду не за то, что ты сделала в магазине, – сказал она перед тем, как передать его дочери, – а за хорошее поведение у врача. Но о твоем поступке нам придется поговорить с папой, потому что драться неприемлемо. Договорились?

Ханна ухмыльнулась, разорвала пакет, и Сюзетта, да поможет ей Бог, увидела на лице девочки лишь дьявольскую гордость. Ей захотелось вырвать пакет из ее рук, но она слишком устала и хотела как можно быстрее вернуться домой.

Надеяться, что целый день пройдет хорошо, было уже слишком.

Пока они ехали, Ханна неспешно грызла свою чернику и монотонно мурлыкала какую-то мелодию, звучавшую в ее исполнении почти весело и нормально. Сюзетта молилась, чтобы шоколада хватило укротить дочь до возвращения Алекса. Он вернется, и она наденет свою ангельскую маску, чтобы изображать примерную папину девочку.

ХАННА

На плотно застроенной улице Шейдисайд их дом выделялся своим футуристическим дизайном. Девочка любила его, он был ей хорошо знаком и казался надежным, ведь все в нем придумал папа. Он всегда говорил, что мама помогала ему с внутренней отделкой, но Ханна знала, что ее вклад ограничился лишь выбором мебели, не особо отличавшей от той, что она видела в каталогах «ИКЕА»: белый интерьер, на вид из натурального дерева. Но волшебная часть обстановки всецело была детищем папы: стеклянная стена во всю высоту двухэтажного дома с видом на большой сад. Лестница, достойная космического корабля. Простота и функциональность интерьера в целом, даже лучше, чем в летающей тарелке.

Угловой диван в гостиной сделали на заказ. Ханна любила сигать вниз с широких полочек, торчавших у него по бокам. Мама всегда орала: «Не вставай на столики!», но девочке они казались вышками для прыгунов в воду. Ей нравилось тыкать пальцами в горшки с растениями, проверяя, не надо ли их полить, но мама вечно кричала, что она лишь раскидывает по полу грязь, а Сюзетта была помешана на чистоте. А еще она любила орать, когда рядом не было папы. Ханне нравилось играть в обнесенном оградой саду: высокий забор и живая изгородь служили барьером, который не только закрывал собой другие дома, но и скрывал их самих от любопытных соседских глаз. Ни одна живая душа не донимала ее, когда она носилась вокруг, спасая пассажиров с тонущего корабля. Перед тем как втолкнуть их в спасательную шлюпку, она воровала у них из карманов деньги и срывала украшения. А иногда наворачивала галопом все новые и новые круги верхом на великолепном коне серой масти.

Она стояла перед огромным экраном и переключала каналы.

– Ханна, сейчас не время для телевизора, ты еще не сделала уроки.

За спиной мама раскладывала по шкафчикам покупки из супермаркета. Шкафчики ассоциировались у девочки с туманом. Малышкой она как-то забралась на кухонную стойку и аккуратно вытащила из них все тарелки и миски. И уже собралась залезть внутрь, чтобы поглазеть на туманный шкафчик изнутри, представляя его облаком, но в этот момент чьи-то руки подхватили ее, и папин голос спросил: «Чем это ты здесь занимаешься, маленькая обезьянка?». Он совсем не рассердился, и она захихикала.