Молодая жена на испытательном сроке
Шрифт:
– Не знаю, – промямлила Юлька. – А он сам ничего не говорил?
– Нет, ничего. Да он не любит меня волновать. Он такой мальчик у меня хороший! Вчера вот цветы принес, балует меня. Роскошный букет! – Тамара Антоновна решила таким образом легализовать гигантский букет Сергея.
– Что вы говорите! – всплеснула руками Юлька. – Я его вчера видела, такой красивый, с желтыми цветочками…
– Да нет, что ты! С желтыми – это для тебя принесли, – захлопала глазами свекровь. Юлька тут же прикусила язык и покраснела. – Сереженькины цветы у меня в комнате стоят.
«Вот, значит, как, – разозлилась про себя Юлька. – Маме он цветочки дарит, а мне – нет!»
– Юля, тебе чайку налить? – нарушила ее молчание Тамара Антоновна.
–
Свекровь щебетала что-то про детские годы сына, а Юля никак не могла ухватить за хвост какую-то важную мысль, юркой змейкой шнырявшую в голове.
– …девочки его всегда так любили. Просто умора! – ворвалось в уши ласковое щебетание Тамары Антоновны. – А он всегда такой галантный был, никому не отказывал. А сколько у него в институте романов было! Я уж думала, внуков буду нянчить скоро, а жизнь вот как повернулась! Только сейчас женился. Юленька, я же в годах, мне бы хоть успеть ребеночка вашего на руках подержать, а там и умирать можно спокойно.
Юлька побагровела и закашлялась, подавившись чаем.
– Что вы, Тамара Антоновна! – сквозь кашель и слезы промычала она. – Как вы можете так говорить, вы еще на свадьбе у наших детей погуляете!
– Думаешь? Хорошо бы! – Свекровь печально уставилась в чашку.
На работу Юля опоздала. Привыкнув добираться с Сергеем на машине, она не рассчитала время и плотно застряла в метро. Попасть в вагон удалось только с четвертого раза, и то только благодаря великаноподобному дядьке, который, как вездеход, протаранил толпу, веселым басом разгоняя пассажиров:
– Па-а-аберегись, – гудел он. Народ, не разобравшись, шарахался в стороны, а дядька почти беспрепятственно передвигался в людском скопище, оставляя за собой воронки, вакуумом засасывающие счастливчиков из задних рядов. Юльке тоже повезло. Но на станции пересадки ей пришлось тяжело. Ее несло мощным течением совсем не туда, куда надо. Манипуляции на переходах отняли у нее пуговицу и полчаса времени.
Едва раздевшись, Юлька тут же бросилась к телефону. Валерий Михайлович, высунувшийся из кабинета поздороваться и попросить кофейку, был отослан назад небрежным жестом руки и строгим взглядом. Демонстрируя обиду, он начал готовить кофе сам и чуть не сломал кофеварку. Юлька не выдержала вандализма и, временно отказавшись от попытки дозвониться Ане, решила помочь начальнику.
– У вас неприятности? – вежливо поинтересовался шеф.
– Это вы спрашиваете или сообщаете? – сострила Юлька, проехав пальцем по внутренней стороне чашечки, проверяя ее чистоту. Валерий Михайлович вздрогнул. Юлька поспешила его успокоить: – Это моя личная посудина. В вашу я пальцы не сую.
– Спасибо, – пробормотал директор, скрываясь в кабинете. За что он благодарил: за кофе или за то, что Юлька не полощет пальцы в его чашке, так и осталось невыясненным.
У Ани было постоянно занято. Работать Юлька не могла, в голове крутился только один вопрос: что делать? Поэтому бумаги, скопившиеся на столе, она собрала в ровную пачку и отодвинула в сторону. Не выдержав ожидания, она набрала номер Аниного мобильного.
– Опять что-нибудь? – недовольно поинтересовалась подруга. – Ты просто Гудини – проблемы из воздуха создаешь.
– Перезвони мне на работу, – жалобно попросила Юлька. – Ты даже не представляешь, что случилось.
– Куда уж мне с моей-то убогой фантазией, да еще учитывая твои умопомрачительные способности, – хмыкнула Аня. – Сейчас перезвоню.
Выслушав сбивчивый Юлькин рассказ, перемежаемый лирическими отступлениями и трагическими воплями: «Как он мог такое подумать!», Аня задумалась.
– Ну, не молчи, – заныла Юлька. – Не пугай меня. Если уж ты не знаешь, как поступить, то мне остается только пойти и повеситься.
– Странно как-то, – протянула Анька. – У тебя точно никого нет?
– Ты обалдела? – обиделась Юлька. – Сговорились вы все, что ли?
– Юль, мне подумать надо. Я тебе перезвоню.
Юлька послушала короткие гудки, положила осторожно телефонную трубку и тоже впала в глубокую задумчивость.
Ее жизненный опыт был весьма скудным, поэтому в голову лезли всякие глупости, почерпнутые из дешевых любовных романов и многочисленных сериалов, обрывки которых ей удавалось посмотреть за ужином. В романах демонические красавцы, получив наследство и изничтожив врагов, увозили возлюбленную под белым парусом в прекрасное далеко, а в сериалах кипели мексиканские страсти, или группа оперов с шутками и прибаутками разыскивала очередного маньяка. Допустить, что ее мимоходом увидел некий пылкий юноша и влюбился без памяти, попутно вычислив телефон и адрес, она не могла, поскольку сделать столь смелый вывод не позволяли многочисленные комплексы. Заподозрить месть отвергнутого влюбленного было тоже довольно сложно: Юлька еще не успела никого отвергнуть, зато сама с успехом была вышвырнута из жизни своего первого и единственного, не считая Сергея, мужчины. Все конструктивные мысли болтались вне досягаемости, зато риторический вопрос: «Как доказать, что я не верблюд?» – всплывал в сознании с упорством «виндовской» подсказки – скрепки, кокетливо моргающей глазками, для уничтожения которой каждый раз приходилось звать программиста Андрея.
Скосив глаза на кипу документов, ожидающих перевода, прочтения или просто сортировки, Юлька быстренько доказала шевельнувшейся совести, что человек, честно и ударно работающий на благо своей организации, имеет право на личную жизнь и решение личных проблем. Поскольку шеф – не совесть и с ним так легко уладить ситуацию не удалось бы, она пошла на компромисс, раскидав бумаги по столу и зависнув над этим художественным беспорядком с нахмуренными бровями. Ее вид олицетворял крайнюю степень занятости, поэтому сотрудники не лезли к ней с вопросами, дав возможность всесторонне обдумать происходящее и разложить все по полочкам. Начав мыслительный процесс с прикидывания, что может означать таинственная подпись «Твой М.», и перебрав все возможные варианты от Максим-Миша-малыш-мустанг до совершенно неприличных, к обеду Юлька смогла сделать лишь единственный вывод: никакого «М.» в ее жизни не существует, это возмутительная провокация, автором которой может являться только вероятная соперница. Других врагов у нее не было.
Аня, озадаченная подружкиным сообщением, тем не менее думала не о Юлькиной проблеме, а о своей собственной. Когда Вадим позвонил накануне поздно ночью, расстроенно сообщив, что он опять замотался и встретиться не удастся, Аня едва не застонала от разочарования. Услышав в трубке его голос, она вспыхнула от радости, разволновалась, думая, что он сейчас напросится к ней в гости, и даже начала придумывать, как бы ему отказать так, чтобы он все-таки не внял ее неубедительным доводам и приехал. Но додумать варианты ответа она не успела, поскольку любимый мужчина, зевнув на слове «люблю», от чего это долгожданное слово прозвучало несерьезно и жалобно, словно у волка, бродящего под окнами коровника, сообщил, что он уже почти лег, но позвонил, чтобы услышать перед сном ее милый голосок.
– Теперь ты мне будешь сниться, – проворковал он и снова отчетливо зевнул. Поскольку Аня, ждавшая его звонка несколько дней, не торопилась прощаться, он игриво спросил:
– А что сейчас на тебе? Надеюсь, ничего? Или какое-нибудь эротическое белье?
Подавив желание ответить, что в данный момент на ней мускулистый блондин, Аня нарочито безразличным голосом сказала, что ужасно устала, у нее завтра важный день и если ему нужен секс по телефону, то она сейчас найдет газету и даст ему номер, куда позвонить.