Молодость века
Шрифт:
Самое смешное заключалось в том, что какой-то командир, может быть недавний прапорщик или юнкер, руководил балом, как в былые времена, выкрикивая по-французски:
— Авансэ… Ангажэ во дам… Турнэ…
Конечно, никто, может быть, кроме гимназисток, не понимал того, что он говорил, но все старались, как могли.
Теплое чувство сжало мое сердце. Кругом лилась кровь. Разгульные атаманы, руководя пьяными бандитами, грабили, резали, убивали невинных, беззащитных людей под руководством «головного атамана» Петлюры. Здесь же я видел, как могучие чубатые люди с великой бережливостью и осторожностью водили за руки своих дам —
Мои матросы переминались с ноги на ногу. Им тоже хотелось потанцевать. Но у них были винтовки в руках. Пришлось разрешить им танцевать по очереди.
Рядом со мной командир матросского отряда, бывший боцман, вдруг начал свертывать цигарку, и я заметил, что руки у него дрожат, а глаза стали влажными.
Он почувствовал, что я наблюдаю за ним, и, как бы оправдываясь, сказал:
— У меня такая же дочка осталась в Кронштадте… Семнадцатый год пошел… Эх! Скорей бы сбросить беляков да петлюровцев… Не дают людям жить спокойно…
Когда мы выходили из здания, на подоконниках открытых окон, в коридорах и на лестницах — всюду были счастливые пары. В те времена требовалось очень немного, чтобы создать иллюзию мирной жизни.
Мы шли по тихим, уснувшим улицам, и наши шаги гулко отдавались вокруг. Небо, похожее на черную раковину, казалось, спустилось очень низко, и большие звезды ярко светились в нем. Город как будто вымер. Редко в каком доме за спущенными занавесками мерцал в окне огонек.
Мы вернулись назад. Через два дня в результате переговоров зачинщики беспорядков были арестованы. Мы двинулись в сторону Киева.
УХУДШЕНИЕ ОБСТАНОВКИ
Когда я ехал с вокзала к себе в «Континенталь», яркое солнце заливало золотом и пурпуром улицы и сады, где играли дети, парки, в которых прогуливалось множество людей, оживленных и загорелых.
В «Континентале» из ресторана доносились звуки оркестра и шум голосов.
Как будто ничего не изменилось, подумал я, открывая дверь своего номера. Но на другой день, просматривая материалы, поступившие за две недели, я увидел, что обстановка менялась с катастрофической быстротой.
Постепенно положение складывалось так, что Левобережье захватывал Деникин, в районе Екатеринослава и Херсона действовали махновцы, а все Правобережье истекало кровью от бандитских погромов. Если с 1 апреля по 1 мая 1919 года из девяноста трех контрреволюционных выступлений на Киевскую губернию приходилось тридцать четыре, то за первую половину мая из двадцати восьми выступлений на киевский район приходилось тринадцать, то есть почти половина, а с 15 по 30 мая — три четверти.
Деникинская армия подходила к Харькову. В районе Сарны — Ровно против расположения нашей 12-й армии (с 1 июня в связи с декретом ВЦИК о военно-политическом единстве советских республик номера армий были изменены) появился новый враг — «галлерчики». С апреля по июнь Антанта спешно перебрасывала в Польшу сформированную во Франции польскую армию генерала Галлера. Она состояла из шести дивизий, полностью укомплектованных, обученных и снабженных техникой и вооружением в соответствии с французским штабным расписанием военного времени.
Петлюровцы получили значительные подкрепления из Галиции и от обороны перешли к активным действиям.
Украинский советский фронт фактически
Поредевшие части пополнялись наскоро вооруженными отрядами шахтеров и рабочих.
Измена Махно явилась главной причиной быстрого продвижения деникинцев. Махно, обещавший в свое время уполномоченному Совета Труда и Обороны «по-прежнему с товарищами повстанцами гнать деникинские банды», уже тогда сам удирал с необыкновенной быстротой от Шкуро. Деникинское командование прекрасно понимало, чего стоят батько и его войско. Впоследствии оно даже допустило ошибку, оставив его в своем тылу, ибо именно в тылу махновцы и были опасны.
Деникин бросил конный корпус Шкуро на махновские полки. В первый же день наступления махновцы откатились на 45 километров, а через три дня, к 23 мая, на 100 километров. 29 мая Махно открыто выступил против Советской власти, и его части ушли в тыл, обнажив фронт на участке шириной до 50 километров. Здесь кавалерийский корпус Шкуро обрушился на тыл 13-й армии и на ее фланг, смыкавшийся с соседней, оборонявшей Луганск 8-й армией. За ним следовали пехотные части под командованием генерала Май-Маевского.
Несмотря на героическое сопротивление этих двух советских армий, потерявших в боях почти весь свой командный и политический состав, 24 июня Харьков был занят белыми.
Поздно вечером, когда я сидел в кабинете, это известие окончательно подтвердилось. Светлое пятно падало из-под абажура лампы на пачку телеграмм, лежавших на столе. Углы комнаты тонули в темноте.
Я читал одно сообщение за другим и видел: по всем дорогам Украины двигались вражеские войска. Шли деникинские офицерские полки, ехали в зеленых грузовиках одетые в синюю французскую форму «галлерчики», наступали серожупанные «галицийские сечевики» — «директории без территории», из лесов выходили шайки бандитов, постепенно накапливаясь в окрестностях Киева.
Я спустился вниз, в Отдел внутренней информации, которым руководил мой друг, Виктор Алексеевич Ордынский. Среди фанатически преданных революции людей — рыцарей без страха и упрека — он занимал достойное место.
Слово «история» — греческого происхождения и обозначает повествование о том, что известно. Буржуазным историкам легко писать о прошлом. Один император, президент или полководец следует хронологически за другим, выдающиеся люди сменяются посредственными, за периодом упадка следует эпоха возрождения, и учебник воспринимается, как хороший обед: каждое блюдо приготовлено по давно известному рецепту и полито соответствующим соусом.
Но, вероятно, пройдут десятилетия, пока удастся написать исчерпывающую историю Советского государства, ибо оно создавалось всем народом во главе с Коммунистической партией. В период создания Советского государства и во время гражданской войны наш народ дал десятки тысяч выдающихся людей, имена которых станут известными после того, как ученые ознакомятся со всеми документами прошлого. Таким человеком был и Виктор Алексеевич Ордынский.
Высокий, голубоглазый, с правильными чертами лица и коротко подстриженными светлыми усами, всегда спокойный и вежливый, он на первый взгляд производил впечатление человека замкнутого. Ордынский не любил громких слов, панибратства, распущенности. Обладая высокой культурой, настоящей храбростью, которая всегда является признаком сильной воли, и исключительным благородством, он был очень скромен.