Молох Империи
Шрифт:
Хатан кивнул в знак благодарности и тупо уставился перед собой.
– Скоро полегчает, – попытался успокоить Мэк.
Но Хатан резко мотнул головой, от чего тут же скривился, и ответил:
– Полегчает здесь, – он ткнул пальцем в лоб, – но не в душе. Мы все тут погибнем.
– Война скоро закончится, – сказал Семенов.
– Война может и закончится, – Хатан сделал глоток, но фляга оказалась пуста. – Черт!… Но горечь, горечь останется. Она останется внутри… Это капец… Я не знаю, за что я воюю. Хотя, конечно, знаю – за свою свободу… Я уже давно не ощущаю своей правоты.
– Я чувствую то же самое, Хатан, – произнес Мэк. – Мы воюем за свободу…
– Я убиваю ирианцев за то, что они стреляют в меня, – Хатан снова начал массировать виски. – Но, клянусь, они мне нравятся. С превеликим удовлетворением я бы убивал бээнцев. Если бы я только мог… если бы…
– И у меня те же мысли и чувства, – в голосе Семенова прозвучала невыносимая тоска. – Да, наверное, у большинства легионеров те же настроения. Я чувствую себя последним скотом… Но иначе нельзя. Я должен вернуться домой – к жене, к дочерям.
Он достал маленькую стереокарточку, потрепанную, но бережно хранимую, с изображением семьи.
– Можно? – спросил Хатан.
Семенов передал свое бесценное сокровище ему в руки, а Мэк присел рядом с другом, чтобы посмотреть. На стереокарточке была изображена русоволосая женщина в окружении трех девочек школьного возраста. Все они счастливо улыбались.
– Знаешь, я тебе завидую, – сказал Хатан, ощутив в душе щемящую безысходность. Он передал стерео обратно. – Тебе хоть есть куда возвращаться. У тебя есть цель… и есть те, кто тебя любят, кому ты нужен… У меня же нет никого.
– А откуда ты? – спросил Мэк.
– Я-то? – Семенов подкрутил пальцами роскошные усы. – Из Шерола. Слыхали? Опетский сектор.
– Да ну? – Мэк сильно удивился. Переглянувшись с Хатаном, он подметил ту же реакцию. – Я думал, в опетском секторе нет миров смерти.
– Гм… Конечно их там нет. Были когда-то, но теперь там работают вольнонаемные и зашибают неплохие деньжата. Странно даже, что вы такое подумали, – не менее их удивился Семенов.
– Тогда как тебя в черный легион занесло? Не из мира смерти?
– Так же как и вас, как и всех легионеров, – глаза Семенова застыли, он погрузился в тягостные воспоминания. – Я двадцать семь месяцев провел на Лау IV, прежде чем попасть на Уль-Тию… По профессии я инженер. На Шероле работал в крупной кораблестроительной фирме, строил корпуса звездолетов. Наша фирма должна была подписать контракт с одной компанией из Данаи. Меня и нескольких моих коллег командировали на Данаю для ознакомления с агрегатами, партию которых мы хотели закупить. Я рассчитывал всего на несколько дней, а вышло, что мы застряли на две недели. В сравнении с моим миром, Даная оказалась… как бы это поприличней выразить… В общем, Даная – дерьмовая планета. Там все значительно дороже, а заработки данайцев намного ниже, чем у нас в опетском секторе. Это планета контрастов. В глаза просто бросается роскошь нишитских домов и данайцев из правящего слоя… И нищета простых данайцев… Насколько я успел понять, низовых аборигенов давят свои же – данайцы из верхних слоев. У них там что-то вроде религиозно-олигархической системы. Непонятно, почему нишиты не навели порядок… Хотя, как мне объяснили еще перед командировкой, религиозное мракобесие БН все-таки прикрутило… В общем, я на подобное не рассчитывал и, чтобы не остаться без средств, вынужден был поселиться в дешевенькой
– Ты им говорил, кто ты такой? – спросил Мэк.
– Конечно говорил.
– А они что?
– Данайцы не поверили. Сказали, что документы мои поддельные, внешность измененная. А когда я заявил, что они нарушают закон, нарушают мои права, что я в конце концов гражданин… Когда я потребовал защитника, они, скоты такие, просто рассмеялись мне в лицо. И избили, но уже более жестоко. Кто-то из полицейских нагло соврал, что на Данае нет граждан ненишитов.
– Тебя искали твои товарищи?
– Не знаю, но уверен, что искали. Может быть и нашли бы, если бы все не произошло так быстро. Через неделю я уже летел на Лау IV.
– А ты никогда не хотел отомстить? – спросил Хатан.
Семенов вздохнул и потупил взгляд.
– Отомстить? Конечно, я хочу отомстить. Но еще я хочу вернуться домой, это для меня важнее.
Хатан снял защитный шлем и бросил его к другой стенке траншеи.
– Мне некуда возвращаться, – прошептал он, – при удобном случае я прикончу хоть одного бээнца. Может, хоть немного душу отведу… А ты, Мэк, никогда не думал о мести?
Его слова, словно резанули по живому. Перед глазами Мэка всплыли родной дом, семья, отец и мать, братья. Вспомнилось это как нечто далекое и нереальное, ушедшее безвозвратно. Вспомнились и друзья-сослуживцы. Потом он вспомнил Хельгу. Ее лицо, все ее милые сердцу черты, ревностно оберегаемые памятью, возникли перед глазами. Вспомнился ее голос, все интонации, звонкий смех, потом те счастливые мгновения, что они проводили вместе. Но вспомнился и тот миг, когда бээнец Самхейн убил ее у него на глазах.
– Думал, Хатан, конечно думал. Но может быть, я так никогда и не отомщу.
– Почему?
– Мне нужен конкретный человек.
– Да-а. Жизнь – хреновая штука.
– Напротив, – не согласился Мэк, – жизнь – штука прекрасная, я когда-то радовался ей. Это 'когда-то' и было жизнью, а сейчас я не живу… а существую.
– Поэтому я и говорю, что она – хреновина дерьмовая.
Мэк посмотрел на друга и помотал головой.
– Нет. Просто она жестокая. И жестокой ее делают люди.
– Пусть так, Мэк, в чем-то я и согласен. Знаешь, что я сейчас подумал? Я ведь знаю тебя давно, ты мой друг и все такое… Но в то же время я не знаю о тебе ничего. Ты всегда был молчуном. Ты же не из империи. Как тебя-то сюда черт занес?
Мэк некоторое время молчал, а когда решил заговорить, послышался свист снаряда и следом грохот близкого взрыва. За ним последовали новые. Начинался бой.
Из леса появилось около десятка имперских гравитолетов и потянулись к траншеям легионеров. Снаряды падали всюду: на поле, в траншеи, некоторые ложились совсем близко от гравитолетов, обдавая их взрывной волной и осколками. Гравитолет, шедший в гуще строя, взорвался от прямого попадания, его горящие остатки разлетелись сотнями фрагментов и подожгли траву у леса.