Молот Ведьм
Шрифт:
— Всё будет согласно желанию Вашего Преосвященства, — пообещал я. — Если происходит что-то действительно плохое, действуй, сынок. Но думаю, что Мельхиор лишь чудачит, — произнёс он. — Старость не радость. Сам убедишься, как будет тебе столько лет, как нам. Возьмёшь в поездку своих ребят?
— К сожалению, нет, Ваше Преосвященство. Они получили шесть недель нижней башни, и им осталось отсидеть ещё четыре.
— Вот проказники, — рассмеялся он. — Дать тебе охранную грамоту?
— Огромное спасибо, князь-епископ, но считаю, что эти каникулы им не помешают. Я предупреждал, чтобы не устраивали дебошей, но не послушали. Им ещё повезло, что милсдарь
— Правосудие должно быть, — произнёс он. — Раз так, то пусть сидят.
Смертух и близнецы наверняка не были в восхищении, слыша наш разговор с епископом, но только себе были обязаны приговором. Я всегда им повторял, что ночные скандалы на улицах Хез-хезрона с избиением горожан и приставанием к девкам ни к чему хорошему ни приведут.
Епископ пытался подняться к кресла, поэтому я подал ему руку. Он опёрся на меня всем весом.
— Иди уже парень. Возьми жалование у казначея, скажи, что я велел.
— Спасибо, Ваше Преосвященство, — ответил я с искренней благодарностью, поскольку инквизиторские доходы слишком часто зависели от хорошего настроения епископа. — Осмелюсь лишь спросить, что я должен сделать с рапортами из Госсбурга?
— Отдай их, кого-нибудь туда пошлём, — пробормотал он.
Я склонился, преклонил колено, а Герсард милостиво протянул перстень для поцелуя. Говорили, что в глазке был спрятан камень со Святой земли, один из многих осколков валуна, на который наступил наш Господь, когда только сошёл с Креста. Камешек в перстне епископа был серо-коричневого оттенка, будто засохшая под солнцем трава. Загвоздка в том, что в кафедральном соборе в Хезе я видел обломок того же камня, который был светло-жёлтым, в аббатстве Амшилас находилась крупинка цвета светлого железа, а в ладанке святой Людовики (я некогда мог восхищаться этой ладанкой, поскольку её выставили на публичное обозрение) следующая крупинка, но на это раз почти белая, пронизанная тёмно-красными прожилками. Из этого следовала одна мораль: нашему Господу, видимо, пришлось ступить на разноцветный камень, который был одновременно песчаником, гранитом и кварцем. Или же стал таким под святой стопой Иисуса. Ха, неисповедимы пути Господни!
***
Кассель был большим торговым городом, расположенным в месте, где сходились купеческие пути, ведущие вглубь Империи. На холмах, находящихся в десятке-двух миль на север, разрослись соляные копи, и также рассказывали, что промывка серебра в окрестных ручьях в последнее время даёт удивительно хорошие результаты. Итак, город был богатым, людным и хорошо укреплённым. Вообще-то, сложно было ожидать в самом сердце епископских ленов вражеских нападений, но видимо местные советники посчитали для себя делом чести окружить город стенами и построить сторожевые вышки. А на холме, возвышающемся над окрестностями, даже вознесли ощетинившуюся башнями крепость, которая вашему покорному слуге (незнакомому с последними архитектурными новинками) напомнила пузатую бочку с насаженным на крышку козырьком.
Я приближался к Касселю южным большаком, минуя по дороге тянущихся на ярмарку селян и купцов. А также множество людей разнообразного поведения, которых такое событие, как ярмарка в большом городе притягивает, как мёд мух. Я проезжал мимо разноцветных повозок циркачей, дворянских кортежей, карет с гербами, а также рядом с целыми толпами бродяг, нищих, босоногих монахов и продажных девок. Большинство из них не будет, разумеется, впущено за пределы городских стен, но я по опыту
У меня были соответствующие грамоты, выданные епископской канцелярией, но в них не было внесено, что я являюсь инквизитором. Эта миссия должна была быть полутайной, и в любом случае шум и сплетни были тем, в чём я меньше всего нуждался. Но я ожидал, что городская стража, даже без предъявления грамоты, впустит в пределы городских стен человека, который — как я — выглядел дворянином среднего достатка, жаждущим ярмарочных развлечений. Как я и ожидал, стража пропустила меня без препонов, и я сразу завяз в разноцветной, крикливой и толкающейся во всех направлениях толпе. К счастью, мой конь был не только спокойным, но и мудрым, поэтому сам прокладывал себе дорогу мягкими движениями подталкиваниями мордой и напирал грудью на тех, кто преграждал ему путь. Что и так не уберегло меня от ругательств, попрёков и оскорблений, а какой-то подросток даже кинул мне в лицо ком грязи и сразу же спрятался за волной людей. Но я нёс этот крест со свойственным мне смирением.
Наконец, разузнавая несколько раз дорогу, я добрался до стройного храма Гнева Господнего. Это было внушительное строение из рыжего кирпича, стремящееся иглой колокольни в самое небо. Вся территория была огорожена невысокой стеной, а у калитки, на стоящем у стенки табурете сидел старый монах. Он ел прямо пальцами из миски какое-то тёмно-серое месиво, но был бдителен настолько, что каждому, который пытался пройти через калитку, преграждал дорогу кривым посохом.
— Вечером, вечером, — бормотал он, показывая беззубые дёсны.
Я соскочил с седла и взял лошадь за удила. Подошёл, и посох сразу же оказался перед моим животом.
— Вечером, вечером. — Он даже не поднял взгляда.
Я вырвал у него этот посох из руки и огрел его им по голове. Несильно, потому что в результате собирался не навредить старому человеку, а лишь вызвать в нём кроху интереса к моей скромной особе. Надо признать, что это удалось неожиданно быстро, поскольку он вскочил на ноги.
— Чемогуслужмилостивгосударю? — откликнулся он быстро, вызывая на морщинистом лице угодливую улыбку.
Что ж, несомненно он принадлежал к тем людям, кто прекрасно понимает, что если их кто-то бьёт, то очевидно имеет на такое битьё святое право.
— Ищу настоятеля Вассельроде, — сказал я. — Где его найду?
— Отец настоятель в плебании, вельможный господин. Сразу за церковью. — Он указал кистью, напоминающей согнутый коготь. Я заметил, у него на правой руке только три пальца. — Проведу вельможного…
— Не надо, — произнёс я и бросил ему грош, а он неожиданно ловко поймал монету. Как видно, практика делает мастера.
Плебания была солидным, каменным зданием, прислонившимся к церкви с со стороны северной стены. Тропинка вела среди прекрасно ухоженных, изящно обрезанных кустов, у которых как раз суетился садовник с огромными ножницами в руках.
— Бог в помощь, — заговорил он, снимая шляпу, когда меня увидел.
— На здоровье, — ответил я и увидел удивление в его глазах.
Чувствовал, что он провожает меня взглядом, когда я направлялся к высокой, каменной лестнице плебании. Я не слишком представлял, что мне сделать с конём, поскольку решил, что у кого-то к нему могут появиться обоснованные претензии, что ободрал эти выхоженные газон и кусты. К счастью, двери плебании открылись, и оттуда выбежал мальчик с метлой в руках.