Момент истины
Шрифт:
С трудом встав на ноги, Кэлвин оглядел пост охраны. Капрала нигде не было видно. Его ботинки стояли точно в том месте, где Кэлвин видел его в последний раз, но унтер-офицер исчез. Два других пехотинца лежали на залитой кровью бетонной площадке в нелепых, скрученных позах, которые может вызвать только смерть. Один, слава всевышнему, лежал лицом вниз, и его раны не было видно. Другой лежал на спине и его пустые глаза на изорванном и залитом кровью лице, смотрели в небо. Передняя часть его серо-зеленой камуфляжной куртки было тошнотворного красно-коричневого цвета.
Отвернувшись от ужасного зрелища,
— Санитар! — позвал Кэлвин. Его сломанные ребра тут же дали о себе знать, вызвав сильную боль в груди.
Презрев свои раны, Кэлвин разорвал свою изодранную и залитую кровью форменную куртку, оторвав полосу ткани со спины, и присел на колени рядом с раненым солдатом. Так хорошо, как мог, он обмотал рукав своей куртки вокруг обрубка руки раненого солдата, точно в районе бицепса. Из последних сил, которые быстро покидали его, он перетянул тяжелую ткань, отчаянно пытаясь пережать разорванную плечевую артерию своим самодельным жгутом.
— Я займусь им, сэр, — сказал смуглый мужчина, присевший на колени рядом с качающимся полковником.
Кэлвин не смог разжать рук, чтобы освободить жгут для санитара.
— Я же сказал, что займусь им, полковник, — повторил снова санитар, немного резко, — Отпустите его, ради всего святого.
Другие руки принялись за него, кто-то заставил его ослабить хватку на перетянутом рукаве куртки, другие накладывали повязку на его раны. Затем у него потемнело в глазах, когда полковник Пол Кэлвин потерял сознание.
«Уотчмэн», несший эмблему 19го Кавалерийского полка — пылающего дикого жеребца, двигался вдоль забора периметра, его лазеры и пулеметы, казалось, внушали ужас, странно любопытной толпе по ту сторону колючей проволоки. Рядом с ногами сорокатонного монстра двигался взвод бронированной пехоты, их противопехотное оружие было наготове. Наплечники их тяжелой брони украшала та же эмблема жеребца. На заднем плане белая машина скорой помощи неслась по направлению медпункта космопорта, в то время, как отделение военной полиции Лёгкой Кавалерии старались удержать солдат ЭЛК от попытки пробиться к месту происшествия, чтобы помочь их павшим товарищам.
К сожалению, голос репортера за кадром, снимавшего для вечерних выпусков новостей, нес полную околесицу. По его словам, военные полицейские пытались не допустить взбешенных кавалеристов, прорывавшихся к воротам, чтобы отомстить толпе за взрыв бомбы, который унес трех их товарищей и ранил ещё четырех, в том числе и полковника Пола Кэлвина, командира 19-го Ударного, той самой части к которой относились зловещий «Уотчмэн» и бронированные пехотинцы. Репортер, по меньшей мере, трижды за время репортажа подчеркнул этот факт.
С криком гнева и досады, Эд Эймис пальцем нажал на кнопку пульта, выключив головид.
— Ну вот! — сказал он гневно, — Вы видите, как они играют? Они притащили сверток к нашим главным воротам, заявляя, что они хотят стать нашими друзьями. Бомба внутри разорвала на куски капрала
Эймис швырнул свою потухшую сигару через всю комнату, после чего перевел свой гневный взор на своих подчиненных.
— Хорошо, господа, я хочу услышать ваше мнение.
— Генерал, я уже направил нашу полицию, чтобы они осмотрели место взрыва. — Как и следовало ожидать, Чарльз Антонеску первым взял слово. Он был наиболее знаком с характером Эймиса, вспыльчивым, но хорошо скрытым и относился к нему спокойнее всех. — К сожалению, у нас нет квалифицированных следователей, для такого рода работы. Я не верю, что военным полицейским хватит удачи в определении происхождения этой бомбы. Их готовили для нужд контрразведки, регулирования уличного движения и работы с военнопленными. У них нет опыта в расследовании террористических терактов.
— У нас нет ни одного солдата, которого готовили противостоять повстанцам или террористическим атакам. Можно было бы использовать капитана Кайла и его следопытов, но даже они не не предназначались для такого вида работы.
— Сэр, что насчет местной полиции? — спросил Дейн Николс. — Их криминалистические лаборатории больше подходят для анализа фрагментов бомбы. Вы не думаете, что было бы лучше попросить помощи у них в этом расследовании?
— Я не знаю, Дейн, — ответил Эймис, — Я уже послал осторожно написанную просьбу их начальнику, прося содействия в этом расследовании, но я почти уверен, что они даже не удосужатся ответить нам. И даже если они согласятся нам помочь, то они, скорее всего не смогут найти сколько-нибудь существенных улик.
Эймис мотнул головой, и продолжил:
— Ладно, никто не собирается помогать, но ничего не поделаешь. С сегодняшнего дня, отменить все увольнительные в город, удвоить посты охраны возле ограждения. Я хочу, чтобы патрули по четыре человека из бронированной пехоты патрулировали снаружи колючей проволоки. Пусть они держат под контролем улицы, граничащие с космопортом и по возможности избегали конфронтации с местными.
Также у всех местных, кто работал в космопорте, аннулировать пропуска. Это относится и к гражданским районам космопорта. Мы не можем рисковать, чтобы какой-нибудь террорист не заметно проник на нашу базу из гражданской части космопорта. Может быть, когда обстановка немного разрядится, мы сможем позволить им вернуться, но до тех пор, я не хочу рисковать.
— Генерал, — спокойно сказал Антонеску, — Некоторым из наших солдат это может не понравится. Майору Фэйрфаксу и его 50-му Тяжелому Кавалерийскому, например.
— Я знаю, Чарльз, я прекрасно это знаю, — горько сказал Эймис, — Я знаю, что 50-й и 8-й Разведывательный поклялись защищать любых гражданских, но мы должны так поступить. Мы оба знаем, что эти шаги необходимы, чтобы защитить бригаду. Фэйрфакс и его ребята должны это понять.
20