Момент истины
Шрифт:
— Есть, сэр, — Николс быстро выхватил написанную от руки записку, отдал честь и выскочил из командного центра. Амис услышал, как он осторожно зашаркал снаружи машины по этому пакостному льду, все продолжавшему медленно нарастать по всей бетонке космопорта.
Эймис развернулся к пульту связи. — Это сообщение для генерала Сортека на Киттери, сообщение о нашем положении, — сообщил он офицерам, — Я абсолютно уверен, что мы сможем побить этих ребят из БКМ, но эти повстанцы связывают меня. Я запросил у Сортека инструкции.
Итак, господа, мы, наконец, вступаем в открытое сражение. Объявить приказ по всем частям — «По коням», за исключением тех подразделений, которые
— Цель — одна полная рота мехов, движется походным строем. Сетка: восемь-восемь-пять-шесть-семь-ноль. Прошу один залп, с радиусом поражения вокруг цели два-пять-ноль метров, — тихим, четким голосом передал полковник Пол Кэлвин. Он говорил, словно опасаясь, что противник может подслушать его слова. Что конечно, было маловероятно. Кэлвин был пристегнут к командному креслу своего ВТР-9Б «Виктора», передача была хорошо зашифрована, а ориентиры на карте имели смысл только для тех, кто был приписан к командному звену Легкой Кавалерии. Его манера радиоречи была характерна для обычной спокойной речи Кэлвина, и общепринятой практики радиопереговоров — говорить ясно и не слишком быстро.
Кэлвин хотел бы, чтобы его желудок был таким же спокойным, как и голос. Это было его первое крупное сражение в качестве командира заново переформированного 19-го Кавалерийского полка. В этот момент его молитва была такой же пламенной, как и молитвы каждого нового командира начиная с тех времен, как молился Ганнибал перед переходом через Альпы: — Дорогой Господь, не позволь мне опозориться.
Боевые мехи, которые он наблюдал на своем дисплее, осторожно пересекали широкое вязкое поле в пяти километрах северно-восточнее того места где находились он и большая часть 19-го Кавалерийского полка, укрывшись за грядой невысоких, скальных гор. Мехи первой роты, второго ударного батальона, его авангард, были всего лишь на расстоянии нескольких сотен метров от левого фланга противника, укрывшись от него за полосой деревьев.
Прежде чем Кэлвин смог набрать воздуха после запроса об артобстреле, резкий голос с нью-сиртисским акцентом раздался в его шлемофоне, — «Тигр», берегитесь. Снаряды уже в пути. — В этот момент внешние микрофоны его «Виктора» уловили завывание летящих снарядов. Три уродливых черных цветка распустились над вражескими мехами, несколькими секундами позже последовала беспорядочная серия небольших взрывов. Эта более поздняя цепочка взрывов, похожих на подрыв гранаты осыпала вражеские военные машины и вырвала комки земли из под их ног.
Капитан Соломон Хендрич, командир артиллерии его полка, выпустил три заряда усовершенствованных универсальных стандартных боеприпасов. Каждый из снарядов выпущенных из орудия «Тампер», выпустил дюжины небольших, бронебойных зарядов, которые осыпали вражеские мехи, рассеивая свой смертоносный эффект на большой территории. В дополнении к боеголовке с кумулятивным зарядом, которая пробивала вражескую броню, малокалиберные бомбочки осыпали поле боя шрапнелью, кромсая пехотинцев, которым не посчастливилось оказаться в поле поражения этого боеприпаса. К счастью для пластунов БКМ, мехи действовали без непосредственной поддержки пехоты.
— В яблочко, — поздравил Кэлвин командира артиллерии, — Повторить залп, но поднять прицел на пятьсот.
— На пятьсот и открыть огонь, — подтвердил Хендрич. Несколькими секундами позже, залп трех орудий накрыл вражеский строй, снаряды разорвались над строем вражеской роты, в
К несчастью, эффект от артобстрела больше был психологический, чем физический. Слишком много Лёгкая Кавалерия потеряла артиллерии на Хантресе. Тем не менее, внезапный, неожиданный обстрел артиллерией мог возыметь удивительный результат на спаянность и боевой дух вражеских сил, и Кэлвин не собирался позволить противнику оправиться от неожиданного обстрела.
— «Мустанги», это «Тигр», — рыкнул он во встроенный микрофон нейрошлема, — движемся быстрым маршем.
Боевые мехи 19-го Кавалерийского полка, получившие прозвище «Мустанги Кэлвина» за свою эмблему — пылающий жеребец, сорвались со своих замаскированных позиций, врезавшись в левый фланг противника.
— «Каменная стена», «Венгр», это «Тигр», — сказал Кэлвин, переключившись на командную волну бригады, — «Тигр» атакует.
— Принято «Тигр», «Каменная стена» подтверждает, — ответил генерал Эймис. — Задай им жару, Пол.
Кэлвин мог поклясться, что генерал Эймис наклонился вперед в своем кресле, в штабной мобильной машине Лёгкой Кавалерии, жуя одну из своих тонких черных сигар, проникнувшись этой битвой. Он знал, что это раздражало Эймиса, торчать, как он говорил — «спрятавшись позади своих войск», в то время, как остальные его силы вступали в бой с противником.
Еще несколько артиллеристских снарядов просвистело над головой, клубы дыма и земли взметнулись в небо в километре от того места, куда попал их предыдущий залп. Атака развивалась, как и планировали. Полк Кэлвина должен был смять левый фланг противника, в то время как артиллерия попытается обстрелять центр построения. Более легкий и скоростной полк полковника Антонеску должен был ударить в тыл противника, надеясь повредить или уничтожить дропшипы БКМ.
Что-то ударило в броню меха Кэлвина, вынудив его совершить несколько неуверенных шагов по скользкой, заснеженной грязи, чтобы сохранить равновесие меха. Бросив взгляд на дисплей повреждений, он увидел, что потерял тонну брони, и так относительно тонких пластин прикрывающих спереди предплечье его «Виктора». Еще один такой удар в это же место и он потеряет пушку гаусса, которая заменяла предплечье руки с этой стороны.
Высокий, массивный, огромный «Атлас», с кокпитом, разрисованным так, чтобы он имел сходство с омерзительно скалящимся черепом, вышел из завесы падающего снега. Яркая, актиническая вспышка озарила корпус монстра. Еще один железоникелевый шар, размером с баскетбольный мяч, промчался через поле боя, ударившись в выпуклость брони, похожую на мускулы, прикрывающую миомерные пучки левой ноги его меха, ниже «колена».
«Атлас» превосходил «Виктора» Кэлвина на добрые двадцать тонн, и при этом нес наполовину больше брони и вооружения, чем его более легкий штурмовой мех. «Виктор» имел небольшое преимущество в скорости, но этого было недостаточно, чтобы выйти живым из этой передряги. Мех Кэлвина мог рассчитывать только на одно преимущество, и он собирался воспользоваться им в полной мере.
Резко вдавив педали под пультом управления, офицер Легкой Кавалерии запустил прыжковые двигатели «Лексингтон», установленные в торсе и ногах «Виктора». Восемьдесятитонный штурмовой мех взмыл в воздух, подобно неповоротливому двуногому насекомому, в тот самый момент, как капелланский пилот активировал два своих тяжелых лазера, выпустив в торс более легкой машины почти невидимые лучи когерентного света. Кэлвин попытался ответить из винтовки гаусса, но болванка лишь пропахала борозду недалеко от ног большого меха.