Mondengel: Легенда о Ночном Хищнике
Шрифт:
– Захожу в область позвонка.
Проникая в самый очаг, игла просверливала кость. В эти моменты перед Лунным Ангелом начала проноситься вся его жизнь. Обезумев от боли, Хищник истошно выл, максимально широко растопырив мандибулы. Его напряжённое тело колотила сильная дрожь. Сейчас альбиносу хотелось просто вырваться из собственной плоти, этих оков, невыносимых и жгучих жал боли. Андрейст стояла рядом. Слёзы наворачивались как-то сами собой, словно существуя отдельно от мыслей и желаний уманки.
– Просверливание завершено.
Фатор указал Ирмолинд-Зигв’е на какой-то
– Ввожу препарат.
Ветер нажал несколько кнопок. По трубкам потекла жидкая, мутная консистенция пурпурного оттенка. Вожак тяжело дышал. В какой-то момент он почувствовал головокружение и потерял сознание, к счастью, всего на минуту. Кар’клей открыл глаза от ощущения нежных прикосновений к лицу.
– Я с тобой, Лунный Ангел. Ты же ведь и не такое переносил, верно?
Гуан-Тант’ер нашёл в себе силы только на едва слышное ответное пощёлкивание. Фатор негромко зарычал, привлекая внимание Эндри. Он подзывал её пальцем. Аппарат залил нужную долю лекарства и пронзительно пикнул.
– Теперь расслабься. Препарат должен распределиться.
В эту свободную минуту Ветер не сводил взгляда с Ирмолинд-Зигв’ы, издавая ряд пощёлкиваний. Она поняла, что он озадачен её странным, нетипичным для большинства уманов отношением к Вожаку.
– Я не знаю, Фатор. Не спрашивай, я сама в шоке, – тихо шепнула она, пожав плечами и покачав головой.
Лунный Ангел что-то невнятно проворчал. Его руки снова напряглись. Он дёрнулся, инстинктивно попытавшись выбраться.
«Нет, так не пойдёт, – Янг’а подвёл посвящённую к Вождю и, продезинфицировав её руки, положил их по краям от иглы. – Он тебе нравится, вот ты его и успокаивай».
Её пальцами он демонстративно, очень аккуратно, не надавливая, поводил вокруг раны. Поняв, что от неё требуется массаж раздражённого участка, Андрейст начала нежные проглаживания. Гуан-Тант’ер пошевелил мандибулами, протяжно застонал. Ранение ныло и жгло.
– Тихо, тихо. Терпи, – шептала Эндри, продолжая ласкать белую влажную кожу.
Ей казалось, что она успокаивает крупного плотоядного зверя. Постепенно под её касаниями Лунный Ангел угомонился. Расслабив мышцы, Хищник закрыл глаза. Девушка взглянула на Фатора – он утвердительно кивнул, нажав очередную кнопку. Аппарат выдал несколько знаков и пустил по трубке серебристый медицинский сплав.
– Мой Кар’клей, сплав сейчас войдёт в повреждённый участок, – предупредил Ветер.
Услышав о самой болезненной части процедуры, Одам-ан’де, стиснув зубы, напрягся. Тёплая густая жижа вышла из иглы, начав стремительно заполнять собой трещины, заменяя костную ткань. Этим кропотливым процессом управлял Фатор, с точностью ювелира поворачивая и направляя инструмент. Вожак забился в припадке убийственной боли. Сплав вызывал сильное жжение, а шевеление иглы и вовсе скручивало весь позвоночник, вгрызаясь тяжёлым кинжалом в мозг. Пришлось зафиксировать его голову
«Зачем ты осталась смотреть на всё это? Почему не ушла? Почему тебе больно после всего того, что ты видела? Это нелогично. Ты не должна меня жалеть», – задавался вопросами Ангел Ночи, без шевеления лёжа на столе. Он слышал, как Фатор отключил аппарат и вынул вторую тонкую иглу из первой.
– Извлекаю основную иглу.
Это был, наверное, один из самых неприятных моментов. Да, достаточно болезненных, но больше – неприятных. Вожак чувствовал, как железный предмет выходит из кости, как двигается внутри его плоти. Почему-то ему сразу представился эмбрион ксеноморфа: гадкая небольшая личинка, которая, вырвавшись из яута, одним своим появлением покрывала позором всю его расу. Хищник сконфуженно фыркнул:
«Как мерзко».
Наконец, игла была благополучно вынута.
– Гуан-Тант’ер, тебе придётся некоторое время лежать так, не двигаясь. Мой Кар’клей? Ты меня слышишь?
– Да, Фатор... Ты... изверг, – устало произнёс альбинос.
Наручники разжались, скрывшись в проёмах. Вожак свесил руки, не в силах даже пошевелить пальцем. Эндри тихонько подошла к нему.
– Как ты? – нежно спросила она, поглаживая щетинки на плече Вождя. – Чувствуешь боль?
– Нет... Я... ничего не чувствовать.
Девушка погладила его по голове, перейдя на гребень, который, по какой-то причине, очень её притягивал.
– Почему? – чуть слышно прошептал альбинос, подняв на неё свои золотые мутные глаза. Она немного пригнулась и, коснувшись его лба губами, с улыбкой ответила:
– Потому.
Он шевельнул верхней мандибулой.
– Понял.
Фатор стоял в стороне, думая, что всё это ему, наверное, снится. Операция, которую он смог провернуть, уманка, нежно целующая самого Гуан-Тант’ера. Всё было настолько нереальным, что он решил выйти ненадолго, дабы убедиться в том, что не спит.
Покинув отсек, юнец сразу наткнулся на Биттмунда:
– Что у вас происходит?! Весь клан застыл в напряжении! Медицинский отсек заперт, тебя и умана нет, а Кар’клей ревёт так, что сотрясаются стены!
– Успокойтесь, Сильнейший***, прошу. Всё под контролем.
– Под чьим?!
– Гуан-Тант’ера, конечно.
– Я должен его видеть, – Воин оттолкнул молодого Охотника и уже было направился в отсек, как услышал в голове голос Вождя:
– Биттмунд, оставь Фатора в покое. Он не виноват. Я в порядке. Как Насид-Меам?
– Гуан-Тант’ер, что происходит? Насид-Меам в отсеке управления, ждёт твоих указаний.
– Ничего не происходит. Беспокоиться не о чем. Зайди в отсек управления. Взгляните с ним на карту, где-то должен быть Потрошитель. Последний раз был у границы. Мне нужно знать, что предпринимают уманы.
– Хорошо. Как только добуду информацию, свяжусь с тобой.
Волчий Вой бросил надменный взгляд на Янг’а и удалился в сторону отсека управления.
«Вот она, реальность», – подумал про себя Фатор.