Монета желаний
Шрифт:
– Я сегодня к старикам обещал подскочить, – соврал он. Не хотел огорчать девушку и Муромцева открытым отказом.
Антон понизил голос, объясняя Леонтине, что Кирилл занят, а он, напротив, свободен и будет счастлив…
– Ладно, все понятно, – не дослушала она. – Тогда я к портнихе съезжу, заберу наконец-то шмотки. Пока!
«Ну вот, – подумал Антон. – Раз господин Дубровин не желают-с проводить время с дамой, дама передумали развлекаться. Да пошли они все!»
Он со злостью положил трубку, полез в карман за сигаретами. Ему уже не хватало пачки на полдня. И все из-за Дубровина!
Некто
Считается, что люди постоянно думают. Но о чем? Придумывают небылицы друг о друге, потом принимают эти небылицы за истину – и ведут себя соответственно. Как они не тонут в сугробах собственных вымыслов?
Такое впечатление, что вместо того, чтобы изобретать для себя разные блага и удовольствия, люди заняты лишь созданием проблем, болезней, бестолковой вражды… Люди приобрели недюжинную сноровку в применении методов избегания счастья и наслаждения жизнью.
Каждый из этих остолопов пропускает море тончайших и изысканнейших чувственных и эстетических удовольствий, как песок сквозь пальцы. Наиглавнейшая из тайн человеческих!..
Арнольд Вячеславович Климов приехал на работу в дурном расположении духа. Последнюю неделю ему было как-то нехорошо. Ничего конкретного, просто недовольство собой, семьей, делами. Его доходы резко уменьшились, а количество промахов и неприятностей, наоборот, возросло. В кабинете на столе его уже ждал очередной неприятный сюрприз.
Климов в бешенстве смотрел на оформленные Нелли бумаги, и ему хотелось схватить тяжелую бронзовую чернильницу в виде спящего льва и бросить ее изо всех сил об стену. Он, вероятно, и бросил бы, но… вещь уж больно дорогая, антикварная. Украшение опять же. Зачем зря красоту уничтожать? Вот если бы Нелли можно было бы безмозглой головкой стукнуть посильнее об стенку – это гораздо правильнее! Так ведь и этого нельзя!
Он чувствовал, как в груди родилась едва заметная горячая болевая точка, которая потихоньку разрасталась, протягивая в разные стороны свои щупальца – к желудку, в левое плечо, руку, позвоночник, лопатку. Боль вызвала дрожь и испарину, стеснение дыхания и тяжелую, как камень, тоску.
– Нелли! – позвал Климов, преодолевая недомогание.
Нельзя распускаться! Если только позволишь болезни завладеть тобой, то… Он вспомнил, что жена положила ему в карман пиджака таблетки валидола.
– Что-то ты бледный! – сказала она, провожая его сегодня утром, подавая шарф и зонтик. – Тебе нехорошо?
«Как мне может быть хорошо, когда я со всех сторон окружен лентяями и безответственными, легкомысленными людьми?» – хотел сказать Климов, но промолчал. Жену давно перестали интересовать не только его дела, но и он сам, и спрашивала она его о здоровье только из вежливости.
Арнольд Вячеславович положил под язык таблетку и снова позвал бухгалтершу. На этот раз она явилась, громко стуча каблуками, и без приглашения уселась на стул, закинув ногу на ногу. В ее коровьих глазах читались одновременно страх и вызов.
У Климова заныло в висках. Он потрогал таблетку онемевшим языком и закашлялся. Злость не давала ему вдохнуть воздуха.
– Ч-что это? Что это т-такое? – тыкал он пальцем в лежащие перед ним бумаги и не сводя с Нелли негодующего взгляда.
Она сразу приготовилась плакать. О том, что там, в бумагах, Нелли думать не хотелось. Подумаешь, перепутала какие-нибудь цифры, не так написала?! Что же, из-за этого надо смотреть такими бешеными глазами? Как будто она преступница!
– Я тебя спрашиваю, что это такое? – стараясь говорить сдержанно, повторил Климов. Боль растеклась по всей левой стороне и уже захватывала правую.
– Не смей на меня кричать! – вызывающе ответила Нелли, и ее пухлые накрашенные губки задрожали. – Я тебе не прислуга. На жену дома кричи!
«Вот результат того, что я позволил себе интимную связь там, где работаю», – подумал Арнольд Вячеславович, преодолевая желание бросить бумаги бухгалтерше в лицо. Он положил руку на середину груди, под пиджаком, чтобы наглая девчонка не видела. Показалось, что боль немного утихла.
– Ты хоть иногда думаешь, что ты делаешь? – спросил он. – Это же не почтовая квитанция, это бухгалтерия целой фирмы! Ты понимаешь разницу? Ты… – Сильный внутренний спазм помешал ему договорить.
– Я не дура какая-нибудь и не позволю так с собой обращаться! – завопила Нелли, вскакивая со стула и с ненавистью глядя на Климова. – Думаешь, если у тебя не получается в постели, так я в этом виновата? Собираешься срывать зло на мне? Ловко, ничего не скажешь! Но я тут ни при чем! Вместо того чтобы орать на меня и придираться к каждой запятой, купи себе конский возбудитель! Может, хорошая доза этого средства на ночь повысит твои способности?!
Она не говорила, а выплевывала каждое слово в побледневшее лицо своего шефа, словно хотела пригвоздить его к стене. Из ее глаз текли злые слезы, оставляя на щеках черные потеки, густо накрашенные ресницы слиплись.
Климова затошнило. Он хотел встать и открыть окно, но не смог даже приподняться. Страшная слабость охватила его тело, сделав невозможным малейшее движение. Боль стала такой сильной, что сознание померкло, унося его в спасительную темную даль, полную покоя и тишины. Это все, чего ему сейчас хотелось, – покой и тишина…
Приехавшая через двадцать минут «Скорая» констатировала смерть от инфаркта. Врачи положили тело Арнольда Вячеславовича на пол, так как дивана в его кабинете не было, и спросили, есть ли у него родственники. Кто-то уже звонил жене, кто-то принес Нелли воды. Ей дали успокоительное и отвезли домой.
В офисе «Спектра» установилась особая атмосфера, присущая смерти. Все говорили вполголоса, пахло лекарствами и невесть откуда появившимися мокрыми гвоздиками. Лысеющий зам вышел на улицу встретить супругу, вернее, уже вдову Климова, Нину Никифоровну. Теперь ей предстояло вершить судьбу фирмы «Спектр», являвшейся собственностью ее покойного мужа.