Моника 2 часть
Шрифт:
– Или использовать ее, если можно. На кону жизнь моей дочери. Сделайте что-нибудь, чтобы спасти Монику!
– Почему вы не думаете о спасении Айме? Помолчите, Каталина. Не нужно, чтобы горе не заставило вас бредить…
С сомнением губернатор посмотрел на дам; затем нажал на кнопку звонка, подошел к двери и прошел в прихожую к секретарю, поручив ему:
– Внимательно поищите документы касательно шхуны Люцифера и капитана, который им командует, и принесите их немедленно…
– Вы найдете какое-нибудь преступление? – оживленно спросила София. – Хуан Дьявол
– Любым способом спасите мою дочь, губернатор! – умоляла Каталина.
– Любым способом нет! – решительно отвергла София. – Единственная жертва во всем этом – мой сын Ренато, и он не должен узнать… Делайте что хотите, губернатор, но ни одна капля этой грязи не должна упасть на моего сына, потому что я пойду против всех, чтобы защитить его.
– Готовы отчаливать! Каждый на свое место! – по голой палубе уже сновали, слушая голос Хуана, члены экипажа Люцифера. Легкий свежий ветерок мягко раздувал паруса, которые постепенно поднимались от кливера на фок… Поднят якорь; уже Угорь двумя руками крутил штурвал, ожидая приказа на новое направление; но Хуан остановился в нерешительности и вошел в каюту, толкнув прикрытую дверь.
– Ты не хочешь попрощаться с островом Саба с палубы? Ах, черт…!
Моника стояла перед зеркалом. Она повязывала на голове один из цветных платков, которые носили деревенские женщины островов Мартиники и Гваделупе, но увидев Хуана она покраснела. На столе были юбки, блузы, ожерелья, флакон духов, ручное зеркало… Превозмогая робость, Моника улыбнулась приблизившемуся человеку странной улыбкой, близкой к слезам:
– Я думаю, вы сошли с ума, когда распорядились купить мне все это…
– Тебе нравится? Подходит? Я знаю, эта одежда не для тебя, но это единственное, что мы нашли.
– Не нужно было ничего покупать. Я не должна так принимать эти подарки.
– Тогда прими их как жена, это меньшее, что я могу сделать. Больше времени будешь упаковывать свой багаж.
– Я не должна принимать этого, я не могу, не хочу… потому… потому…
Она не могла найти слов, чтобы выразить, потому что сама едва понимала то, что чувствовала: это была радость и боль, волнение и стыд, смущение и благодарность. Она не могла быть равнодушной к тому, что суровый капитан Люцифера предоставил ей большую часть своих сбережений, и тем не менее, он предлагал ей с извинением:
– Прошу тебя воспользоваться этим. Это не достойно для Мольнар, но тебе ведь так хорошо… тебе так лучше, чем в черном платье. А сейчас ты не хотела бы попрощаться с Саба, попрощайся немедленно, потому что его уже почти не видно.
– Мы уезжаем? А куда мы поедем теперь, Хуан?
– Мы едем на юг!
Словно против всего и всех плыл Люцифер по голубым водам Карибов, на всех парусах, проворным бортом, острым носом, весь как струна, быстрый, вибрирующий от напряжения… Он был словно белая стрела, чья упругая тетива была колесом штурвала, которым теперь владели руки Хуана, широкие и сильные, и он спросил Монику, словно подшучивая:
– Хочешь подержать штурвал?
–
– Не думай. Подойди, возьми здесь… где я держу. Вот так… Теперь возьми его двумя руками… он очень податливый, когда море спокойное. Достаточно повернуть колесо и корабль сменит курс. Очень хорошо… Понятно, что нужно поддерживать указанный курс, помнить, где есть отмели и мелководье, что угодно, на что мы можем натолкнуться и сесть на мель… Осторожно, не делай так, чтобы мы вращались по кругу! Ты крутишь направо; а нужно левее, вот… видишь? Еще нужно смотреть на паруса, потому что мы зависим от ветра. Если он не будет дуть, то могут пройти целые недели…
– Почему мы так скоро уехали с острова Саба?
– Там нужно было оставаться только чтобы кое-что сделать. Для чего оставаться дольше, чем нужно, подвергая нас опасности?
– Опасности, какой?
Хуан не ответил. Широкие горячие руки находились на руках Моники и на штурвале, как бы через ее руки он управлял изящным судном, чей курс поворачивал направо, и Моника прокомментировала:
– Вы брали курс налево…
– Да… а теперь взял направо. Мы говорим правый борт…
– Куда мы доберемся, если будем следовать правым бортом?
– Мы приедем в Синт-Эстатиус, голландский островок, ненамного больше, чем Саба. Там нет стоящего порта, и мы продолжим следовать в Сент-Кристофер, а там город десяти тысяч обитателей по крайней мере: Бастер… Там есть Крепость Тайсон в фантастических руинах; известный серный холм, все у подножья горы Мизери, возвышенность в четыре тысячи футов. Остров простирается длинной полосой земли, заканчиваясь полуостровом, в центре которого есть лагуна, где в менее одной мили есть необитаемый островок, известный как Невис, он как Саба: конус посреди моря.
– Вы хорошо знаете все это…
– Как две своих руки я знаю Антильские острова…
Эти руки были перед ней: широкие, жесткие, крепкие и, тем не менее, полные энергии жизни. Моника не припоминала, что видела когда-либо такие руки… Они рассказывали о борьбе, работе, воле… На левой ладони была изящная и белая линия старого шрама, достаточно глубокого, чтобы понять, что там была рана, оставившая след, и с любопытством Моника спросила:
– Это штурвал сделал?
– Нет; ни штурвал, ни весло. Это лезвие ножа, Святая Моника. Я схватился за лезвие ножа изо всех сил.
– Это какой-то абсурд! Почему?
– Думаю, инстинкт самосохранения, жажда бессмысленно продлить агонию жалкого существования… Мне было десять лет…
– Невероятно! На вас напали с кинжалом? Эта рана на руке ребенка должна была быть…
– Она могла сделать меня никому не нужным, но кровь, которая пролилась успокоила злобу того, для кого моя жизнь была обидой.
– Вас ранил человек?
– Он был мужем моей матери. Я жил с ним первые двенадцать лет. Я знал, что мать умерла, дав мне жизнь или чуть позже. Он, конечно же, ненавидел меня… Много раз он хотел покончить со всем, убив меня разом. Это был один из нескольких случаев. В остальных случаях это было мучение от голода и страха…