Моника 2 часть
Шрифт:
– Да, здесь я заболела… Здесь была на пороге смерти… Здесь я была в агонии, и меня спасла его забота…
Скрестив руки, с выражением недоверия на лице Ренато слушал неправдоподобный рассказ Моники в каюте Люцифера, где изменилась ее жизнь. Вся боль и надежда пережитых часов в этих стенах, казалось, возродилась, когда, соединив руки, бывшая послушница вспоминала былое…
– Жалкий уголок, Моника. У меня болит душа, что это по моей вине…
– Этот угол для меня не жалкий, Ренато.
– Судя по твоему виду,
– Ренато, возможно, та женщина, которой я была, не была способна понять Хуана. А та, которая сейчас…
– Хватит! – гневно отрезал Ренато. – Не меняются так сердца и понятия. Твое превращение – это физика, внешняя сторона, не более… Ты более красива, желанна, ты как цветок, способный зажечь чувства человека, который лишь взглянет на тебя. Но какой ценой ты этого достигла? Какими страданиями, какую жертву должна была принести, чтобы изменить то, что изменила? Кто в действительности для тебя этот человек, Моника?
– Мой муж… Ты знаешь…
– Ты делишь с ним эту каюту?
– Нет… Ну… я хочу сказать… – колебалась Моника.
– Ради Бога, прошу тебя, говори яснее! Пока ты была больна, ты была здесь; но потом…? Скажи правду; не лги, Моника… Ради Бога, не лги!
– Я была здесь одна… – пробормотала Моника. – Он был для меня лучшим, приветливым и уважаемым другом…
– А! – воскликнул Ренато победно. – Ничего больше?
– Ну, после моей болезни, ничего…
– А до этого? Скажи все, Моника. На коленях умоляю, умоляю, как брат, клянусь, что ничего из сказанного я не использую против Хуана, если ты не захочешь… Но есть в твоих отношениях с ним что-то странное, непонятное, в чем я хочу быть уверенным, и ты не откажешь мне в этом. Хуан был на самом деле твоим мужем? Ты была его?
– Не знаю, Ренато, – сомневалась Моника, делая усилие. – Моя жизнь разбилась, разделилась… Все изменилось с той ночи… Есть смутная тень и ужас, который я безуспешно пытаюсь вспомнить. Словно я умерла, словно упала на глубину ада. После этого я словно медленно воскресала. До той ночи та женщина ненавидела Хуана Дьявола; другая вернулась к жизни в этих стенах, которая впервые посмотрела на себя как женщина в воде того источника, когда руки Хуана склонили меня над водой, научили улыбаться, а глаза увидели солнце, эта женщина… эта женщина любит Хуана, и принадлежит ему. Это правда, Ренато, правда!
Моника перестала стенать, наклонила голову, закрыла лицо руками и стала неподвижной, давая волю слезам, которые текли сквозь ладони, причиняя Ренато беспокойство и мучение.
– Почему ты плачешь, Моника? Из-за кого? Скажи мне, из-за кого ты плачешь!
– Что тебе
– Как прикажешь. Только дождемся сообщения из Капитанства Порта. Они приказали провести расследование насчет береговой охраны…
– Что ты хочешь сказать? Корабль, на котором увезли Хуана, еще не прибыл на Мартинику?
– Прошел уже час, а они еще не прибыли. Но нет причин для беспокойства. Этот и другие корабли, который ехали на Юг, попали в бурю. Они все дали о себе знать, появится и Галион…
– Если не потерпел кораблекрушение! – с большим чувством и беспокойством заранее готовилась к худшему Моника. – Если с Хуаном что-то сделала проклятая охрана, если он простился там с жизнью, я никогда не смогу им простить этой вины!
– Надеюсь, все не настолько серьезно, по крайней мере я избавлюсь от угрозы, что ты никогда этого мне не простишь, – проговорил Ренато неестественно спокойно. И вскоре изменившись, воскликнул: – О! Думаю, там шлюпка с провизией…
Он подошел к борту корабля, и Моника вслед за ним, напряженная и отчаявшаяся. Но он быстро отошел от нее. Минуту Ренато разговаривал с моряком, взобравшимся по лестнице на Люцифер и вручившем ему какое-то сообщение. Он прочитал его и повернулся к задыхающейся Монике…
– Твой Хуан Дьявол спасся. Вот официальная телеграмма от лейтенанта Бриттона, которому приказано было схватить и сопроводить его для передачи властям Мартиники…
– Что там говорится? О чем говорится в этом сообщении?
– «Галион прибыл в Сен-Пьер, преодолев бурю на Гренадинах. Капитан и пять моряков ранены. Хуан Дьявол мастерски спас положение. Прошу принять во внимание его особые заслуги». И подпись Чарльз Бриттон, Лейтенант Британских Островов Доминики. – Ренато читал сообщение и затем с мягкой иронией проговорил: – Длинная телеграмма и прекрасная новость для тебя, не так ли?
– А для тебя нет? Наверное, ты хотел бы, чтобы Хуан…?
– Нет, Моника, – уверил Ренато благородно. – Я не желаю ему несчастья, вопреки всему, что хотел, хотя Хуан – мой враг, и с каждым мгновением все более ненавистный. Не могу я желать ему этого, потому что печальней всего то, что никогда нельзя до конца ненавидеть брата. Мы не можем ненавидеть свою кровь, не возненавидев себя самих, не чувствуя боль, которую причиняем… – Он сделал паузу и, успокоившись, предложил: – А теперь я исполню твое желание и отдам приказ отчаливать…
– Что? Вы? Одна?
– Да, губернатор, совершенно одна. Моя бедная свекровь истощена…
– Я получил от нее вести, она просила меня…
– Еще об одном приеме. Но задержалась с ответом. Она устала… Отдыхает, и я решила занять ее место. Полагаю, для вас это то же самое. – Мягкая, учтивая, с изящной улыбкой на свежих губах, отвечала Айме на беспокойные вопросы губернатора Мартиники, а затем повернулась к единственной сопровождающей: – Подожди там, Ана. Уверена, сеньор губернатор примет меня, и мы немного поговорим…